Из жизни Ухорылых

9. Суггестий почуял

Суггестий почуял, что добрался до своего дома. Пахло знакомой мочой. Пару раз он заруливал в чужие, похоже пахнувшие лестницы. Это была своя. Он ввинтил лампочку, выкрученную в мертвецкой. Штукатурку бороздила картина, изображающая совокупляющихся мужчину и женщину. Надпись под картиной повествовала: "Кисуля манюня сладкая самая пошлая ученица 81 школы". В слове "пошлая" буква ш была перечёркнута и заменена на д. А д и л были потом заменены на т и н. Прежде этих поправок не было. Суггестий хотел уничтожить их, но кто-то спускался навстречу.

– Стой, живопиздец сопляный! – цапнул он за рукав мальчишку. – Что бежишь, как Лев Толстой из Ясной Поляны?

– С мертвецами не разговариваю, – подхватил оторванный рукав мальчишка.

– Это кто мертвец? Это я мертвец? Ты докажи сперва, а потом обзывайся, стервец! – рассердился Суггестий.

– И докажу, – вытащил огромный пистолет мальчишка по имени Сека или Филя. По прозвищу Многочлен. Его полное имя, данное родителями, было Сексофил. Он выстрелил в Суггестия. Тот или ещё не окончательно оттаял от заморозки или от падения с Небес, но пули не почувствовал. Он отобрал пистолет у Многочлена и дал ему пинка под зад.

– А твоя Полимера с трёбарем хлебётся! – падая с лестницы, проорал Сексофил.

Суггестий нажал спусковой крючок, как учили в армии, но не застрелил противника. Кончились патроны. В двери квартиры он обнаружил отверстие.

– Живопиздец, мать его глядь! Придётся в дырку глазок вставлять.

В отверстие виднелись висящие на вешалке кальсоны с тесёмками. Таких у Суггестия не было. Один из ключей мертвецкой связки подошёл. Дверь открылась. Суггестий не обнаружил своих шлёпанцев и босиком поспешил на кухню. В холодильнике стоял ополовиненный пузырь какого-то импортного бухла.

"Без меня хахеля приняли и пузырь ополовинили", – пришло на ум Суггестию двустишие.

Из комнаты послышался смех. Один смех был Полимерин. Другой тоже бабий, но незнакомый. Голая Полимера и неизвестная, тоже голая, лежали на кровати клубком. Суггестий сел за стол и начал вспоминать свои стихи.

– Один единственный ребёнок сожжён в неделю скарлатиной. Муж на чердак полез с петлёй ремённой, когда, обмерив, гробик сколотили. Тогда жена, взглянуть боясь в его глаза, замученные илом, прости – призналась – но была дочь не твоя. Ведь я тебя ни разу не любила… та-та-та-та, – забыл дальше Суггестий, – та-та-та-та-та. Ту-ту-ту-ту… сказал: я это знаю! – закончил автор.

– Что вы будете пить? – налила неизвестная голая полстакана тягучей бормотухи.

Голая Полимера придвинула тарелку с чем-то иностранным. Не то твиксом, не то воймиксом, не то тампаксом.

– Похмелился наконец, – выпил Суггестий и указал на гостью, – а это что за бабец?

– Мой подарок к твоему дню рождения, – погладила незнакомку ниже талии Полимера. Ты же сегодня как будто родился второй раз.

– Да, – согласился рифмоплёт. – Без всякого вреда получил сейчас пулю вот сюда. Хорошо, что не в ухо и не в рыло. А вчера ты мне пузырём приварила. А перед этим на Стародевичьем осьминог вроде динозавра вылез из могилы и чуть не слопал нас на завтрак. В метро мужик вёз домой от центрального отопления радиатор, уронил и вывел из строя эскалатор. А возле метро попал в давку. Коммунисты орали: президента Олкозельцера в отставку! Всем, у кого есть доллары, отрежем яйца и головы!

– Мы хотим вам понравиться, милый поэт, – едва не поцеловала его незнакомка. – Только от вас какое-то амбре. Вам не угодно принять ванну?

– С удовольствием попарюсь в ванне, – начал раздеваться Суггестий. – Только я хочу туда вместе с вами.

– Какой он любострастник! – обняла Голодея Полимеру. – Зовите меня просто княгиня! – крикнула она вдогонку любострастнику.

– Взял я в супруги уродку, – запел в ванной Суггестий на мотив "Очи чёрные". – Звизда у неё похожа на меховую пилотку. А у княгини между ног штучка, как у генеральской дочери была сучка китайской породы тыквондо, выщипана от и до!

– Я её не выщипываю, – откликнулась княгиня, – только брею и стригу.

– Правильно, княгиня, – одобрил певец. – Ты баба благородная. Зачем напрасно мучить животное детородное? Я бы тебе своего черепана одноглазого вставил. Вот только он ещё не оттаял. Прямо как ледяной.

– Такой же твёрдый? – поинтересовалась княгиня.

– Прямо-тки костяной, – подтвердил Суггестий.

– Дай-ка я посмотрю твою тыквондушечку, – повернула княгиню к себе Полимера.

– А я хочу посмотреть на твою пилоточку, – донёсся из комнаты голос гостьи. – Давай я тебе сделаю из пилоточки розочку или бантик. Побрею тут и тут.

Раздался выстрел.

– Да ведь там патронов нет! – выскочил из ванной мокрый Суггестий. – Зачем взяли пистолет?

– Мы не брали, – сказали сложившиеся валетом дамы.

– Что же, по-вашему, на старости лет мой черепан стреляет как пиздолет?

Снова раздался выстрел. Стреляли с лестницы в дверь.

– Многочлен, трёбаный в фокстрот! Кончай дырявить вход! – заорал Суггестий.

Дверь начали выламывать.

– Спрячемся, – подала идею княгиня. – Влезем все вместе в ванну и пустим горячую воду, чтоб не замёрзнуть.

Дверь взорвали. В проём, стреляя из автоматов, вбежал почти десяток в красных чулках, натянутых на лица.

– В комнате пусто, – огляделся один.

– На кухне ни души, – толкнул дверь ногой второй.

– В ванной никого, – распахнул дверь и отодвинул пластиковую занавеску третий.

– Я слышал, как они орали, – удивился взорвавший дверь.

– Пахнет бабами, – понюхал первый ворвавшийся.

– Жареными, – понюхал другой.

В ванной трое прилаживались друг к другу, составляя композицию сложного смысла. Суггестий хотел трахнуть княгиню, но промахнулся и трахнул Полимеру.

– Надо бы полистать "Ветви персика", индийское наставление. Что делать, когда черепан выбирает неверное направление. Оно у меня под подушкой лежит. Как забуду ночью, вынимаю, читаю и делаю, как по науке надлежит, – смутился промахнувшийся.

Полимера вылезла из ванной, чтобы достать книгу.

– Я тебе не рекомендую надевать халат, – предостерегла княгиня.

Но Полимера пренебрегла предостережением. Всё-таки десять мужиков, хоть и в чулках.

В комнате один из налётчиков нюхал недопитую бутылку. Увидев выходящий из ванной пустой халат, он отвалил челюсть под чулком, но опомнился и потянулся за автоматом. Во взорванную дверь, стреляя, ворвался ещё десяток. На этот раз в зелёных чулках на мордах.

Красномордые сразу начали отстреливаться. Зеленомордые бросили связку гранат. Стены запятнались кровью и красными ошмётками.

На месте каждого разорванного в клочья красночулочника возникали тут же несколько в таких же чулках с такими же автоматами. Зелёные ещё свирепее палили и косили их очередями и рвали гранатами.

Красным становилось тесно, но они не переставали множиться. Зелёные истратили ещё несколько связок гранат, разрушили в квартире остатки перегородок. После этого изменили тактику и начали хватать красных за ноги и бить головами об капитальные стены и углы. Красночулочники визжали на языках давно исчезнувших народов. Один из них огрел своего врага подушкой. Другой запустил в зелёночулочного книгой "Ветви персика".

Зелёночулочные окончательно ожесточились. Они так молотили остатками мебели, что красночулочные мельчали на глазах.

Соседи снизу стучали в потолок, видимо, шваброй. Соседи сверху, вероятно, приникли ушами к полу. Соседи справа и слева поворачивали рукоятки замков, задвигали задвижки, набрасывали дверные цепочки.

Последний красночулочник получил ножкой от стола по голове. Его разъяли на куски и спустили в унитаз. По знаку одного из них зелёночулочники все превратились в зелёный дым и вылетели в разбитое окно.

– Уж и не знаю, чем бы теперь вечер завершить? – налила из чудом уцелевшей бутылки в чудом оставшуюся кружку княгиня. – Не сходить ли в казино?

– Мои последние колготки уволокли, бельдюги! – всплеснула руками Полимера.

– Во мелочники породы скобарской! – сплюнул порошок штукатурки Суггестий. – Не иначе эти зеленомордые из группировки казанской. Да и из тамбовской группировки на что попало кидаются. За копейку красномордые удавятся.

– А твои кальсоны не взяли, – нашла их Полимера у бывшей двери на кухню. Одной кальсонины, правда, не было.

– Ты бесподобна и без колготок, – осмотрела Полимеру княгиня. – Я бы порекомендовала тебе чулки с резинками. А лучше с подвязками. А к ним можно маленькие паталоны, – сделала из воздуха женские прозрачные трусики изощрённая модница.

– Не маловаты? – усомнилась Полимера.

– Примерь.

– А кальсон у тебя целых нет в заначке? – вытащил из осколка пепельницы окурок Суггестий. – А то мой одноглазый мёрзнет, как снайпер на водокачке.

Княгиня сотворила шерстяные итальянские кальсоны с мулькой на ширинке.

– У меня есть на примете одно казино, – надел кальсоны хозяин снайпера. – Бывший секретарь райкома открыл в бывшем райкоме партии не так давно. Теперь он депутат от партии любителей советской сырковой массы. Но туда только на баксы.

– Какие пустяки! – протянула ему смокинг княгиня. – Портмоне с ассигнациями в кармане.

Прикинутые не хуже, чем на обложке свежего журнала, они вышли в бывшую дверь квартиры. Сосед попытался высунуться над цепочкой.

– Ваши гости уже ушли?

Полимера увидела на лестнице кровь и мозги и спохватилась. Она вынесла несколько вёдер с разведённым стиральным порошком и выплеснула на стены и ступени.

– Кто это там наверху всё ссыт и ссыт? – раздался старушечий голос с первого этажа. – Никак нассаться не может? Видать, ссударь из новых!

Суггестий в ответ громко задекламировал:

– Ты предо мною виновата в том, что под праздник Покрова звала прохожего солдата в мою фамильную кровать. Ты предо мной всех виноватей в том, что в полночный голый жар солдат прохожий на кровати в твоих объятиях лежал.

– В казино, верно, ездят на иномарке, – предположила Полимера.

– Же не компран па ле мо "иномарка", – схватила княгиня убегающую в подвал крысу. – Но сделаю попытку.

Она пнула жестянку, которая валялась на асфальте. Жестянка из-под пива Хейнекен превратилась в белый Мерседес.

– Вы умеете править бензиновым ландолетом? – обратилась княгиня к болтавшейся на хвосте крысе.

Крыса отрицательно завертелась.

– А почему ты такая тощая?

– Новая отменная порода домашних животных современная. Шерсть на усах густая. За стройность тела называется русская борзая, – определил Суггестий.

Крыса утвердительно запищала.

– Я умею сигналить как Мерседес: пам-пам! – вспомнила Полимера.

– А я могу монотонно храпеть наподобие мотора, – обрадовался Суггестий.

Княгиня превратила крысу в водителя.

– Сигнальте и храпите, – уселась она рядом впереди.

– Хррр… – захрапел Суггестий.

– Пам-пам! – засигналила Полимера.

Иномарка поползла. Княгиня опустила стекло. В салон влетел свежий ветер и вопль из окна одного из верхних этажей.

– Ой, умерщвляют! Ох, губят! Ох, лишают здоровья и благосостояния! Оо-ой! Умираю! Умерлааа!

– Эта долгожительница каждый вечер и каждое утро уже несколько лет кричит, – успокоила Полимера. – А всё жива, курва.

– Миллиардер – всем ребятам пример! – похлопал себя по карману Суггестий. – Выиграю – махну на Запад, приобрету в окрестностях Парижа замок. Посажу у веранды незабудки и буду нюхать три раза в сутки.

– Прибавьте скорость, милостивый государь, – оглянулась в заднее стекло княгиня.

Сзади из легковой машины, кажется, шведской марки высунулся некто в берете и красном чулке на лице и целился из автомата в шину их "Мерседеса".

– Вззз! – взвыл Суггестий так, что выблевал пулю, всаженную в него Сексофилом.

– Ква-ква-ква! – закричала Полимера.

Бывший борзая крыса повернул руль сначала направо и мгновенно влево. Пули из автомата вспилили асфальт. Задняя машина рванула вправо и врезалась в осветительный столб. Один из загоревшихся пассажиров сумел выскочить. Фонарь со столба упал ему на голову и разбил на куски. Машина взорвалась.

– Небось, Сталина на ветровом прилепили, – засмеялся бывший борзая. – У, брокеры! Мало вас Меченый Минеральный талонами сушил.

10. Милиция и коммунальная служба

Милиция и коммунальная служба убирали труп перед входом в казино. Суггестий и Пальмира перестали выть и кричать. Суггестий сказал "Тппруу!" Мерседес остановился напротив светящейся витрины. Двое пятнистых в бронежилетах распахнули стеклянные двери. Распорядитель выскочил из подсобки с подносом фирменного бухла и хрустальных рюмок.

– Бонжур, месье жлобинье, – глотнул три бульки Суггестий. – Хорошая погода в вашей вечно солнечной странье!

Все трое радостно поклонились ему.

Между тем две леди уже сделали свои ставки на рулетке. На красное и чёрное. Суггестий поставил тоже, купив фишки на всю наличную валюту. И выиграл тоже. В честь этого он снова слегка бухн?л.

– Люблю хорошую игру! А где тут играют в очко, секу или буру? – огляделся он.

Крупье женского пола в просвечивающей блузке пригласила его к столу. Там сидели монолитные жлобинье молчаливого образа поведения.

– Голодея сказала, что твои карты сегодня: тройка, семёрка и туз. Ставь побольше, – приютилась за спиной Суггестия Полимера.

Суггестий поставил на кон кучу фишек. Княгиня одобрительно опустила неправдоподобно длинные ресницы. Суггестий взял карту и увидел тройку.

Его противники оценили мысленно кучу фишек. Но большинство прибавили. Куча утроилась или почти учетверилась. Вторая карта у Суггестия оказалась семёрка. Он вывалил в кучу все свои оставшиеся фишки. Все жлобинье, кроме одного, бросили свои карты. Куча фишек была во весь зелёный стол. Последний противник взял третью карту и слегка посинел.

Суггестий взял третью карту и, не глядя, бросил все три свои на стол с криком "Очко!" Стал грести к себе всю кучу фишек.

– Где очко, жидяра? – опомнился посиневший. – Тройка, семёрка и дама!

– Чё дама? Чё дама? – сгребал фишки Суггестий. – Туз тебе в рот, а не дама.

– Пиковая дама, – сказала крупье в блузке насквозь.

Суггестий уже мысленно нюхал незабудки.

– Тебе что – плохо платят за труды? Не можешь одноглазого черепана отличить от трёпаной тыквонды? – всё ещё видел он туза.

– Соси своего черепана! – отбрила крупьерша. – Сам ты одноглазый. Дама пик с семёркой и тройкой. Это у вас в Крыжополе считается очко?

– Она права, – взяла Суггестия за лацкан княгиня. – Второй раз за двести пятьдесят лет у моих протеже за зелёным столом карта не пошла. Но ты не бздюмо. Завтра отыграемся, если будет фарт.

Подошёл пятнистый.

– Вашу тачку угнали, пока вы тут понт наяривали.

– Кто угнал?

– А что – я вам в стожоры нанимался?

– В смысле в сторожа? – догадалась Полимера.

11. От гадюшника

– От гадюшника опять тачку угнали, – надел бронежилет Хронид.

– На углу Салтыковского и Щедринской школьница базлает. Видимо, насилуют, – прицепил под мышку "Калашникова" Сфинктер.

– Сначала на угол? – включил мотор Зряха.

Школьница увидела казённый автомобиль, перестала визжать, но руку из-под юбки не вынула.

– Кто тебя трахнул? – снял автомат с предохранителя Хронид. – Какой он из себя?

– Усатый с хвостом, – всхлипнула потерпевшая.

– С хвостом, конечно, с толстым, ззздоровенным, – согласился Зряха. – А откуда он выскочил?

– Из подворотни. В которую въехала иномарка.

– Какая иномарка?

– Не знаю, как называется. Вроде, мерзсавeтс. Выскочил из жестянки и мне в трусы. И зубами впился.

– Куда он девался, садомазохист этот?

– В мусорный бак прыгнул.

Кронид прошил очередью мусорный бак. Из него выпрыгнула тощая крыса с жестянкой, брякающей на хвосте, и метнулась в подвал.

– Вот он! Держите его! – загорланила школьница и исчезла в другую сторону.

12. Президент налил

Президент налил граммов сто – сто пятьдесят, хлобыстнул и потянулся носом к хлебной корке.

– Докладывай.

Помощник раскрыл папку.

– Шестого ноября сего года из могилы на Стародевичьем кладбище вылез червь пятьдесят метров в длину и два метра в диаметре корпуса. Червь превратился в динозавра, затем в бывшего генералиссимуса Иосифа Джугашвили, известного среди своих сообщников под кличкой Сталин. Алкоголики, выпивавшие на троих на плите, разбежались. Но были задержаны нарядом быстрого реагирования управления внутренних дел. Не добившись от них правдивых показаний, наряд выехал по вызову на убийство. По пути в изолятор временного задержания Полимера Ухорылых и генералиссимус Джугашвили исчезли. При контрольном вскрытии захоронения Сталина-Джугашвили гроб оказался пуст и перевёрнут. Федеральная Служба Безопасности взяла под наблюдение все пункты, где возможно появление исчезнувшего тела.

Президент хлобыстнул ещё, занюхал рукавом и крикнул:

– Спинжаков!

Генерал, начальник охраны, вылез из стенного шкафа.

– Слушаюсь, господин президент.

– Зови Бырдакова.

– Доброго утречка тебе, господин верховный, – открыл дверь кабинета генерал, начальник ФСБ. – Как прошла?

– Первая как подлюга. Вторая как лучшая подруга. Доложи, как настроен эректорат.

– Электорат, ваше превосходительство, настроен перед выборами на шестьдесят процентов, – налил себе в карманную стопку генерал ФСБ. – У меня везде сексологи и психоаналитики содокладчики. Сексоды и психоды.

Выпил и подумал: "Если бы меня кто-нибудь спонсировал так же, как его, я бы не просыхал ни на час".

– Ульянова будировали?

– Будировали по первой категории, – дерябнул ещё раз генерал. – Там вместо того, кто был положен, алкаш спит. Разбудировали, но он не петрит ни черта. Несёт сплошной компромат. Но будь спок. Не теряй настрой. И Джугашвили, и Ульянова вернём на место.

– Летающие тарелки были? – подквасил президент.

– Как всегда. Но далеко от оперативных месторасположений, – занюхал погоном нач. ФСБ. – В случае чего велю всех убрать, чтобы пресечь домыслы.

– Я тебе эксклюзивно скажу. Не как президент, а как друг. Ты мне мозги не засирай, – подквасил ещё стопешник президент Олкозельцын.

– Докладываю от чистого сердца, – вытянулся по-солдатски генерал безопасности. – Соответствующая работа по этим фактам проводится. Крупьерша из казино доложила, что был мужик с двумя подкидухами. Одна по описанию похожа на Полимеру Ухорылых. Мужик вроде похож на её покойного сожителя.

– Президент даёт тебе полномочия.

– Благодарю за доверие, Парис Ликолаевич! Электорат будет на сто процентов минимум, – откозырял Бырдаков.