| ДРАМАТУРГИЯ | Выпуск 18 |
СТОРОЖ
ДВОРНИК
ЛИОН
ЭЛИЗА
ИМПЕРАТРИЦА
ГЕОРГИЙ ЧЕМБЕРГОП – режиссер
ТИМОФЕЙ ОРФЕЕВ – драматург
Место действия – клиника Лиона Бргвейна, небольшой старомосковский особняк в арбатских переулочках.
ЛИОН. Ну, и что вы делали там целых полтора года?
ЭЛИЗА. Я... Ну, я там жила..
ЛИОН. Где?
ЭЛИЗА. На чердаке.
ЛИОН. На чердаке?
ЭЛИЗА. Ну, да... В такой маленькой заброшенной мансарде. Когда-то это была мастерская художника... Ну, там можно было жить...
ЛИОН. А где это было?
ЭЛИЗА. Я помню, что от вокзала нужно было ехать трамваем. Недалеко... Всего несколько остановок.
ЛИОН. Что за вокзал это был?
ЭЛИЗА. Вокзал... Большая площадь... Стелла... Трамвайная остановка... Прямо с поезда – на трамвай...
ЛИОН. С какого поезда?
ЭЛИЗА. На нем было написано "Аврора".
ЛИОН. Ага! Петербург все-таки! Трамвайная остановка... Площадь... Стелла... Площадь Восстания! Это Московский вокзал!
ЭЛИЗА. Едешь на трамвае...
ЛИОН. По Лиговке!
ЭЛИЗА. Переезжаешь канал...
ЛИОН. Обводный! Обводный канал!
ЭЛИЗА. Дом нежилой был... Дверь тяжелая железная... Ключ очень большой, с трудом поворачивался...
ЛИОН. Дальше! Дальше!
ЭЛИЗА. Дальше темно...
ЛИОН. Что?
ЭЛИЗА. Лампочка перегорала часто. Приходилось пробираться на ощупь. А лестница была крутая и завалена, Бог знает чем. Я все время боялась на крысу наступить...
ЛИОН. Странное место.
ЭЛИЗА. Да, нет... Нормальное место... Там было забавно и даже уютно. Не то, что здесь.
ЛИОН. А с кем-то вы общались эти полтора года? Какие-то люди были около вас?
ЭЛИЗА (после долгой паузы). Да... Там был один уличный музыкант... Вернее, он был не один... Они играли в подземном переходе.
ЛИОН. Где именно?
ЭЛИЗА. Там было много людей. Там, вообще, часто играли музыканты. Не знаю, как сейчас...
ЛИОН. Может быть, это напротив Гостинки?
ЭЛИЗА. Может быть... Этот музыкант... Он играл на каком-то таком инструменте – не то банджо, не то мандолина. Я не очень в этом разбираюсь... Но мне он о-о-очень нравился!
ЛИОН. Вы были знакомы?
ЭЛИЗА. Нет... Нет...
ЛИОН. Но он хотя бы догадывался?
ЭЛИЗА. Нет. Вряд ли. Он играл с закрытыми глазами и так покачивался, покачивался... По-моему он все время был под кайфом. У него были такие тяжелые веки... Он иногда взглядывал очень кратко и щурился. Он был близорук, а очки не носил... (Пристально присматривается к ЛИОНУ.)
ЛИОН (в некотором смущении). М-м-да... Ну, хорошо... И чем же он так привлек вас?
ЭЛИЗА. Ну, знаете... Он так покачивался... так покачивался... Как бы это сказать... (Продолжает пристально присматриваться к ЛИОНУ.)
ЛИОН (продолжая смущаться). Вы очень странно выражаетесь. Не могли бы вы...
ЭЛИЗА (не обращая внимания на его слова). Меня это страшно завораживало. Это было очень похоже на то, что я писала... там... на чердаке... на этот роман...
ЛИОН. Так вы писали роман?! Как интересно! И о чем же был этот роман?
ЭЛИЗА. Ну, вот об этом и был.
ЛИОН. Об этом уличном музыканте?
ЭЛИЗА. Нет. Я совсем не это имею в виду.
ЛИОН. Ну, хорошо. А как звали этого уличного музыканта?
ЭЛИЗА. Я не знаю.
ЛИОН. Не помните?
ЭЛИЗА. Нет, я не знала и тогда. Мы же не были знакомы.
ЛИОН. Это странно.
ЭЛИЗА. Да, но иначе бы все разрушилось... У него не могло быть имени... У человека с таким лицом не могло быть имени. У него был такой огромный рот, как у клоуна... И губы как бы слегка вывернуты... И ноздри... такие тонкие... Они все время подрагивали... Мне он казался чудовищно красивым... Я часами стояла в этом подземном переходе. Всё, больше я ничего не могу сказать.
ЛИОН (разглядывает себя в зеркало). Человека с такой внешностью легко найти.
ЭЛИЗА. Зачем? Он меня все равно не узнает. Там всегда стояла куча народу. И он играл, как я уже сказала, с закрытыми глазами. К тому же я всегда пряталась за колонну.
ЛИОН. За какую колонну?
ЭЛИЗА. Ну, да. Там были колонны... В этом подземном переходе.
ЛИОН. Да, скорее всего это напротив "Гостиного Двора". Может быть, вы еще что-нибудь вспомните.
ЭЛИЗА. Нет. Я помню только этого уличного музыканта.
ЛИОН. Но мы же договорились. Постарайтесь вспомнить еще что-нибудь. У вас были родственники в этом городе?
ЭЛИЗА. Ах, да! На главпочтамт мне присылали письма до востребования. Они там, наверное, так и лежат. Я думаю из них вы можете узнать все, что вам нужно.
ЛИОН. Но для этого мне необходимо знать ваше имя! Мы же не можем вскрывать все письма до востребования. Нам нужно знать ваше имя. Ведь как-то же вас называли друзья!
ЭЛИЗА. В детстве меня дразнили лисой... Лиской...
ЛИОН. Так может быть, Лиза? Лизка хитрая, как лиска. Вам очень подходит это имя.
ЭЛИЗА. Может быть... Нет... Я не знаю... Как хотите... Он меня никак не называл...
ЛИОН. Но он мог слышать, как кто-то вас называл... Окликал в толпе...
ЭЛИЗА. Мы не были знакомы...
ЛИОН. Но другие!
ЭЛИЗА. Я помню только этого уличного музыканта. У него была красно-синяя куртка с капюшоном... Это было зимой... Такая яркая красно-синяя куртка... И банджо... Это было очень похоже на то, что я писала...
ЛИОН. На этот роман... Но, может быть, мы найдем рукопись и...
ЭЛИЗА. Это невозможно! Он остался на том чердаке. Вам пришлось бы обшарить все питерские чердаки.
ЛИОН. Это уже наша забота. Мы найдем... Конечно, если вы нам поможете. Вы должны нам помочь!
ЭЛИЗА. Да я же и пытаюсь вам помочь! Но вы же ничего не слышите! Вы ничего не слышите! Я больше не могу... Вот ключ (убегает).
ЛИОН. Нет-нет... Погодите... Успокойтесь... Лиза... Лиза!..
ЛИОН. Это ты! Все бесполезно! Она ничего не помнит!
СТОРОЖ. Тс-с-с... Молчи! Молчи!
ЛИОН. Это бред! Это какая-то ошибка.
СТОРОЖ. Молчи! Молчи! (Делает яростные знаки.)
ЛИОН. Что?
СТОРОЖ (громким шепотом). Подслушивающие устройства. Жучки! Мы должны быть очень осторожны. Говорить иносказаниями... Эзоповым языком... Не так ли?
ЛИОН. Да это все бессмысленно. Все одно и то же. Она по-прежнему ничего не помнит, и только все выдумывает... или...
СТОРОЖ. Что – или?
ЛИОН. Да нет. Ничего. Кстати, вот ключ.
СТОРОЖ. Ключ?
ЛИОН. Ключ от мансарды... где-то в Питере...
СТОРОЖ. И нам придется обшарить все чердаки в городе на Неве?
ЛИОН. Ключ от мансарды! Ты слышишь?! Мансарда... Лиговка... Мариинский театр... Скверик у Катьки...
СТОРОЖ. Где?
ЛИОН. У памятника Катерине. Подземный переход напротив Гостиного двора. Петербург! Мне кажется, там...
СТОРОЖ. Что там?
ЛИОН. Возможно, я учился в Питере.
СТОРОЖ. Ну и что?!
ЛИОН. Петербург... Это совсем не то, что Москва...
СТОРОЖ. Слушай, не делай из меня идиота. Я сам знаю, что Петербург – это совсем не то, что Москва. И вообще... Эти сеансы... с ней... на тебя дурно действуют. Похоже, что это опасно.
ЛИОН. Что ты имеешь в виду?
СТОРОЖ. Мы перестаем понимать друг друга. Вот что я имею в виду. У нас совсем нет времени.
ЛИОН. Ну, что ж... Я думаю стоит рискнуть.
СТОРОЖ. То есть?
ЛИОН. Да... Ее нужно отпустить. Выпустить из клиники. Она наведет нас на след.
СТОРОЖ. Да, ты хоть понимаешь, что ты говоришь?! Да с нас три шкуры спустят, если она исчезнет! Да какие три шкуры! Если что... – мы трупы!
ЛИОН. По-моему ты совершенно напрасно горячишься.
СТОРОЖ. Я?! Совершенно напрасно?!
ЛИОН. Да. Совершенно напрасно. Потому что... потому что мы и так, считай, трупы.
СТОРОЖ. Как! Как тебя понимать?
ЛИОН. Ну, неужели ты не понимаешь... Мы слишком много знаем. Нас уже не оставят в покое. Боюсь, что гонорар нам не понадобится.
СТОРОЖ. Да что?! Что мы знаем?! В том-то и дело, что мы ничего не знаем! За все это время ничего не добились. Она по-прежнему не помнит. Или притворяется, что не помнит.
ЛИОН. Достаточно того, что мы знаем, что она что-то знает. А если мы еще узнаем что... Боюсь, в наших интересах, чтобы к ней не вернулась память, вообще. Так лучше будет и нам... и ей...
СТОРОЖ. А-а-а... Так вот в чем дело! Ей значит лучше будет! Поэтому ты и отпустить ее хочешь. То-то я смотрю... Странные сеансы ты стал с ней проводить. То она тебе напоминает кого-то... То ее бред тебе напоминает о чем-то. Но при чем здесь ты?! Нам заплатят, если мы ей память вернем! Ей! А не тебе, светилу мирового психоанализа! Ты случайно не забыл, кто ты? На всякий случай напоминаю, ты – Лион Бргвейн, светило мирового психоанализа! Звезда первой величины!
ЛИОН. Я? Я – звезда? Это мне нравится. Это мне даже о чем-то напоминает...
СТОРОЖ. Слушай, ты, кретин! Меня не колышет, что тебе напоминает... И вообще не забывай про это! (Показывает на стены.) Твоя память никого не интересует!
ЛИОН. Боже мой, Сэм! Что ты говоришь?
СТОРОЖ. Не называй меня так!
ЛИОН. Ты и вправду сошел с ума. Ты же мой лучший...
СТОРОЖ. Да, я твой лучший ученик! Я – лучший ученик Лиона Бргвейна, а не какой-нибудь сторож Семен. Или Сэм... Никогда не называй меня так, потому что мне это тоже что-то напоминает. А это совершенно ни к чему! Это может только помешать нашей работе!
ЛИОН. Ну, хорошо ты – мой лучший ученик, Сэм...
СТОРОЖ. Я сказал, не называй меня так! Ты что не врубаешься?! Тут же везде уши! Везде глаза!
ЛИОН. А как же мне называть тебя?
СТОРОЖ. Никак! Никак... Т-с-с... Я – Сторож... Твой Сторож... Вспомни про этот телефонный звонок. Вспомни, что они говорили о девчонке. Тебе сделали шикарное предложение! И вот теперь, когда мы почти у цели...
ЛИОН. Да у какой цели?! Мы не сдвинулись с места..
СТОРОЖ. Это ты не сдвинулся! А я... Я! В общем, если хочешь, можешь отказаться от этого дела. Я закончу его сам.
ЛИОН. О чем ты говоришь?
СТОРОЖ. Ну, так вот! Я нашел ее вещи... кое-какие...
ЛИОН. Какие вещи?
СТОРОЖ. Куртку! А в куртке... в боковом кармане – документы и письма. Вот они!
ЛИОН. Дай сюда!
СТОРОЖ. Нет! Сначала я получу свой гонорар!
ЛИОН. Идиот! Пулю в лоб ты получишь, а не гонорар. Тебя никто не нанимал детективом. Тебя вообще никто не нанимал... Дай сюда эти бумаги!
СТОРОЖ. Нет!
ЛИОН. Дай мне эти бумаги. Лучше, если о них никто не будет знать. Дай сюда!
СТОРОЖ. Нет! Нет! Ты хочешь меня подставить!
ЛИОН. Идиот... Правду говорят, что все психиатры сумасшедшие. Отдай документы, кретин, пока я не прибег к крайним мерам... и не испробовал на тебе свою новую методику.
СТОРОЖ. Нет! Нет! Только не это! Ты не имеешь права экспериментировать на коллегах!
ЛИОН. Тогда отдай сам.
ЛИОН (про себя, еле слышно). Боже мой! Боже мой! Этого не может быть!
СТОРОЖ. Что?! Что такое?
ЛИОН. Этого не может быть... Это не ее документы!
СТОРОЖ. Но фотография...
ЛИОН. Что ты называешь фотографией? Это расплывчатое пятно.
СТОРОЖ. Но паспорт был в ее куртке!
ЛИОН. Откуда ты знаешь, что это ее куртка? При крушении поезда все могло перепутаться.
СТОРОЖ. Это ее куртка! Не знаю, может быть, ты при крушении хватал бы чужие куртки, но такой человек, как она чужого никогда не возьмет, к тому же там в кармане были еще письма. Вот они!
ЛИОН (хватает письма, быстро читает адрес, прижимает к груди). Боже мой! Боже мой! Этого не может быть! Столько лет... Столько лет я пытался забыть об этом... И вот... (Шум за сценой.)
СТОРОЖ . Что такое? Опять!
ЛИОН. А если это они!
СТОРОЖ. Тебе лучше уйти. Я тут один разберусь.
ЛИОН (вздрагивает от каждого шороха, затравленно озирается). Да... Да. Я пожалуй пойду. Я подожду тебя там в подвале.
СТОРОЖ (оставшись один). Итак он считает, что мы не сдвинулись с места. Ну, что ж, может, это и к лучшему... А я считаю, что очень даже сдвинулись. Нет, я не могу поверить? Неужели сработало! Неужели все же получится. В истории болезни я прочитал кое-что... Да лихо нас это крушение закрутило – прямо таки в бараний рог... Я и сам ни в чем не уверен... до сих пор... Однако там действительно кто-то стучится... Объявление? Я вроде сорвал одно, но их столько расклеено по всему Арбату... Как бы не клюнул еще кто-нибудь... А то получится день открытых дверей в клинике Лиона Бргвейна. Нужно перехватить их... Да, выйти через черный ход... Проследить... Все-таки я сторож... (Убегает.)
ЧЕМБЕРГОП. По-моему это все-таки здесь. Я был прав.
ОРФЕЕВ. Этот сторож не иначе сумасшедший! Он услал нас в противоположную сторону.
ЧЕМБЕРГОП. Ну, топографический кретинизм еще не самое страшное. Мы все этим страдаем понемногу.
ОРФЕЕВ. И все-таки я не понимаю, почему именно здесь?
ЧЕМБЕРГОП. А что? Здесь ничего. Даже уютно.
ОРФЕЕВ. Но... Я не понимаю...
ЧЕМБЕРГОП. А что здесь понимать? Ты знаешь, сколько стоит аренда зала? А здесь бесплатно.
ОРФЕЕВ. Так уж и бесплатно.
ЧЕМБЕРГОП. Ну, не совсем бесплатно. Возможно нам поставят некие условия. И я даже догадываюсь какие. Но я думаю, твоя пьеса для этого как раз подойдет.
ОРФЕЕВ. Но...
ЧЕМБЕРГОП. Никаких но! Нас вышвырнули отовсюду! Я больше не могу ждать милостей... от природы... от мэрии... от новых русских! Я хочу работать! Творить!
ОРФЕЕВ. Но почему именно моя пьеса?! И здесь!
ЧЕМБЕРГОП. Потому что твоя пьеса должна очень благотворно воздействовать на здоровье здешних обитателей. И, вообще, ты в зеркало на себя давно смотрел?
ОРФЕЕВ. У меня нет зеркала. Эту гадость я в доме не держу. Принципиально. Это мой способ борьбы со временем.
ЧЕМБЕРГОП. Что ж... Результат налицо. Там в прихожей есть зеркало, оно за шкаф задвинуто. Пойди посмотри, кто кого победил.
ОРФЕЕВ. Я не понимаю, что ты имеешь в виду. (Заинтригованный идет в прихожую и говорит уже оттуда, выдвигая зеркало из-за шкафа.) В последнее время ты так таинственно выражаешься. Говоришь все какими-то намеками, экивоками. Прямо таки Эзоповым языком.
ЧЕМБЕРГОП (вслед ему). Я не намекаю. Я прямо говорю, что твоя пьеса это просто находка для доктора Лиона Бргвейна. И если ты посмотришь на себя в зеркало, то убедишься насколько я прав.
ОРФЕЕВ (в ужасе вбегает). Боже мой! Боже мой!
ЧЕМБЕРГОП. Ты увидел себя в зеркале?
ОРФЕЕВ. Нет! Там темно! Но там кто-то ломится в дверь! Это они! Они! Ты бы видел эти лица! Я тебя предупреждал – тут есть и буйные! Я с детства боюсь сумасшедших!
ЧЕМБЕРГОП. А чего они ломятся? Дверь же открыта.
ОРФЕЕВ. Я припер ее зеркалом.
ЧЕМБЕРГОП. Идиот! Я купил его в антиквариате на последние деньги!
ЧЕМБЕРГОП. Открой сейчас же! Это Сторож. Я велел ему натуру подобрать.
ОРФЕЕВ. Какую натуру?
ЧЕМБЕРГОП. Ну, ты же знаешь мой принцип. Я не имею дело с профессиональными актерами. Им всем платить надо.
ОРФЕЕВ. Но... (Опять грохот. Звон разбитого стекла.)
ЧЕМБЕРГОП. Идиот! Ты угробил зеркало 18 века, в котором отражалась сама императрица! Ты мне за это ответишь!
СТОРОЖ. Нашел! Нашел!
ЧЕМБЕРГОП. Что это?
СТОРОЖ. Что заказывали! Натура!
ЧЕМБЕРГОП. Это натура?! Я заказывал древнегреческих героев!
СТОРОЖ. Где я вам сейчас найду древнегреческих героев? Берите, что есть. Зато бесплатно.
ОРФЕЕВ. Боже мой! А запах! А запах! (Бросается открывать окна. На окнах – решетки.) Из-за этих решеток даже окно не откроешь.
СТОРОЖ. Ну, подумаешь запах. Запах – дело поправимое. И почему вы решили, что древние греки пахли лучше? А если его помыть, постричь, причесать, то он вполне сойдет и за героя.
ЧЕМБЕРГОП. (Присматривается к бомжу, приподнимает ушанку, под ушанкой обнаруживается – античная маска.) А почему он у вас в маске?
СТОРОЖ. А чем вам маска не нравится? На вас не угодишь прямо. Вы же сами просили древнегреческое что-нибудь.
ОРФЕЕВ. Я протестую! У меня пьеса про царя Эдипа! И вдруг этот бомж! Этот запах! О, Боже мой! Этот запах! Это невыносимо!
ЧЕМБЕРГОП. Маска хорошая. Маску я беру.
ОРФЕЕВ. Что? (Опять стук в дверь. Грохот.)
ЧЕМБЕРГОП. Что там еще? Что за манера ломиться в открытую дверь?
СТОРОЖ. Я ее припер зеркалом. На всякий случай...
ЧЕМБЕРГОП. Моим зеркалом! 18-го века! В котором отражалась сама императрица! За которое я отдал последнюю рубашку!
СТОРОЖ. Видите ли, у этого парня небольшие неприятности. Он собственно поэтому и в маске.
ЧЕМБЕРГОП. Как?! Вы норовите подсунуть мне бандита?! Уголовника вместо древнего грека?! (Настойчивый стук. Грохот. Звон стекла.)
СТОРОЖ (в панике). Вы должны его немедленно спрятать!
ЧЕМБЕРГОП. Почему это я должен?
СТОРОЖ. Но ведь вы его берете!
ЧЕМБЕРГОП. Я?! Куда я его беру? Я маску беру!
СТОРОЖ. Маску только с ним! Скорее! Скорее! Он вам отработает! Он вам по гроб жизни служить будет! Вы не пожалеете! (Звон стекла из прихожей.)
ЧЕМБЕРГОП. Нет! Я этого не перенесу! До каких пор они будут бить мое зеркало! (Бросается в прихожую.)
ГОЛОС ЧЕМБЕРГОПА (из прихожей). "Вы мне ответите! Вы мне за все ответите! В этом зеркале отражалась сама императрица! Почему это ваше зеркало?! Не уносил я у вас никакое зеркало! Это мое зеркало! Я нашел его на помойке! А откуда мне было знать, что это не помойка?! Вы сначала докажите, что это не помойка".
ОРФЕЕВ. Боже мой! Жорик опять украл зеркало! (Бросается в прихожую.) Жорик, я иду! Иду!
СТОРОЖ. Ну, слава Богу! Надеюсь они не вернутся. Я натравил на них бандитов из ночного клуба. Там сейчас ремонт. И как раз зеркало пропало.
ЛИОН. (Сбрасывает тряпье и маску.) Фу! Какая гадость!
СТОРОЖ. А где девчонка?
ЛИОН. А разве мы не договорились...
СТОРОЖ. То есть как? Ты что ее отпустил?!
ЛИОН. Я просто вернул ей ключ
СТОРОЖ. А если это ключ от клиники?
ЛИОН. Они возвращаются!
СТОРОЖ. Быстрее! Быстрее! (Надевает на ЛИОНА шапку-ушанку, лохмотья и маску.) И не забывай про жучки!
ЛИОН. Да ты сам...
СТОРОЖ. Тс-с-с...
ЧЕМБЕРГОП (возвращаясь с зеркалом). Я его отбил. Они еще будут рассказывать мне, как должна выглядеть настоящая помойка!
ОРФЕЕВ (идет вслед за ним). Жорик! Но оно же битое! Это к несчастью. Его нужно выбросить.
ЧЕМБЕРГОП. Как выбросить! Да ты с ума сошел! В этом зеркале отражалась сама императрица!
ОРФЕЕВ. Жорик, ты меня пугаешь. Мне кажется это место на тебя дурно действует. В последнее время ты так странно выражаешься.
ЧЕМБЕРГОП. Как странно? Что здесь странного? Что странного в том, что императрица отражалась в этом зеркале?
ОРФЕЕВ. О какой императрице ты все время говоришь? Если это зеркало с помойки, кто в нем мог отражаться, кроме бомжей.
СТОРОЖ. Это зеркало из подвала. Там сейчас делают ночной клуб – стены зеркальные, потолок зеркальный, пол зеркальный... Просто черт знает что! А людям из-за этого жить негде!
ЧЕМБЕРГОП. Каким людям?
СТОРОЖ. Ну, вот например! (Показывает на ЛИОНА в лохмотьях бомжа.)
ОРФЕЕВ. Это люди?!
СТОРОЖ. Это мой друг. Он раньше жил в этом подвале. А теперь...
ЧЕМБЕРГОП. А теперь он будет жить во дворце царя Эдипа.
ОРФЕЕВ. О, Господи!
СТОРОЖ. Большое спасибо, господин режиссер! Большое спасибо!
ЧЕМБЕРГОП. А что это ваш друг все молчит? Говорить он умеет?
СТОРОЖ. Говорить... Видите ли... не очень...
ЧЕМБЕРГОП. То есть как это не очень?
СТОРОЖ. Видите ли, несколько лет назад он попал в железнодорожную катастрофу. Вы, может быть, помните – "Аврора" Москва – Петербург...
ЧЕМБЕРГОП. Боже мой! Конечно, помню! Моя императрица!
СТОРОЖ. Столько пострадавших было... Вот и он тоже в этом поезде оказался. Черепно-мозговая травма. Полная утрата речи, возможно и памяти, но по причине отсутствия речи выяснить это трудно. Но в остальном все нормально. Можно сказать, легко отделался.
ЧЕМБЕРГОП. Черт побери! Но мне нужна говорящая натура!
ОРФЕЕВ. У меня пьеса в стихах!
СТОРОЖ. Господин режиссер, вы не волнуйтесь. Все, что нужно я за него скажу. А в остальном он в отличнейшей форме.
ЧЕМБЕРГОП. Вы что, издеваетесь?!
СТОРОЖ. Да вы что! Какие издевательства? О чем вы говорите? Это просто рок какой-то. Я все надеялся, что профессор Лион Бргвейн нам поможет. Должен вам сказать, он просто творит чудеса. На него у нас была последняя надежда. Он даже согласился и разрешил жить в подвале. Он как-то особо интересовался всеми пострадавшими во время той катастрофы в Бологом. Но сейчас... Сейчас ему не до нас... У него горит заказ... На него кто-то наезжает...
ЧЕМБЕРГОП. Да, этот Лион Бргвейн... Мне бы надо с ним повидаться. У меня тут бумага с его подписью, относительно аренды... Но личный контакт, это как-то надежнее.
СТОРОЖ. Личный контакт... Не советую...
ЧЕМБЕРГОП. А я ваших советов не спрашиваю! Вы уже удружили – привели немого на роль царя Эдипа, удивительно, что не слепого.
СТОРОЖ. Поосторожнее в выражениях! Это мой друг!
ОРФЕЕВ. И поэтому вы держали его в подвале?
СТОРОЖ. Что значит держал? Я и сам там жил... После того, как Лион Бргвейн выселил нас из квартиры.
ЧЕМБЕРГОП. То есть... Как это?
СТОРОЖ. Ну, в качестве аванса за лечение. Вы не представляете, как дорого стоит у него лечение. Позволить себе это могут только милЛИОНеры. Но у нас не было другого выхода.
ЧЕМБЕРГОП. Да он просто чудовище этот ваш Лион Бргвейн!
СТОРОЖ. Да, вы правы, в каком-то смысле, он чудовище. Человек обладающий такими способностями, в каком-то смысле, всегда чудовище. Но вы не подумайте ничего плохого... То есть я не хочу сказать о нем ничего плохого... Он...
ЧЕМБЕРГОП. Боже мой! Мое зеркало!
СТОРОЖ. Да-да... Я только хотел сказать, что Лион Бргвейн прекраснейший человек. Самое главное, что он человек слова. Он обязательно вылечит моего друга. Обязательно. Он даже обещал нам квартиру в Митино. Со временем, конечно, со временем... Он и сейчас обещает...
ЧЕМБЕРГОП. Постойте! А из подвала выселил вас тоже он? Ведь это, похоже, его ночной клуб.
СТОРОЖ. Понимаете, это сложно... Это все очень сложно... Ему сейчас не до нас. У него горящий заказ... Дело жизни и смерти...
ЧЕМБЕРГОП. Нет, но я все-таки думал, что имею дело с приличным человеком, известным психоаналитиком... А это просто, черт знает что! Это же просто акула какая-то!
СТОРОЖ. Лион Бргвейн – очень приличный человек! Я не дам ломаного гроша за жизнь того, кто скажет о нем дурное слово.
ОРФЕЕВ. Боже мой! Жорик, куда мы попали!
СТОРОЖ. Я повторяю, Лион Бргвейн – прекраснейший человек. Если бы не он, нас бы уже давно не было в живых... Он, как бы это сказать, дал нам крышу...
ОРФЕЕВ. И отнял квартиру.
СТОРОЖ. Да, но крыша важнее.
ОРФЕЕВ. Жорик, мне все ясно. Это уголовники в розыске, может быть, даже убийцы-маньяки. В общем, этот Эдип нам не подходит. И вообще лучше отсюда сматываться, пока не поздно. Ты только посмотри на это лицо. (Показывает на СТОРОЖA.)
ЧЕМБЕРГОП. Да, кого-то он напоминает мне...
ОРФЕЕВ. Он тебе напоминает фоторобота из программы "Времечко". Там вчера как раз показывали такого. А этот вообще лицо боится открыть. Я тебе говорю, это маньяк-убийца. А немым он только притворяется. (ЛИОН опять роняет зеркало, но ЧЕМБЕРГОП уже не обращает внимания на это.)
СТОРОЖ. Да как вы смеете! Если бы вы только знали о ком говорите! Это... (ЛИОН роняет зеркало.) Это святой человек! (ЛИОН опять роняет зеркало.)
ЧЕМБЕРГОП. Но может быть, вы все же скажете, как зовут вашего святого человека?
СТОРОЖ. Да вы что! После стольких лет преследования.
ЧЕМБЕРГОП. Да кто же преследует его? Кто может преследовать святого человека? Кому в наше время нужен святой человек?
СТОРОЖ. Да в том-то и дело, что для нас самих это загадка. Он кому-то должен, а кому сам не помнит. Вся надежда была на профессора Лиона Бргвейна. (ЛИОН опять роняет зеркало.) Он-то и посоветовал нам отказаться от имени, от квартиры, вообще, от прошлого... В конце концов, жизнь дороже. Так что теперь его зовут просто Бомж.
ЧЕМБЕРГОП. И давно?
СТОРОЖ. С тех самых пор, как нас угораздило купить билет именно на этот поезд.
ЧЕМБЕРГОП (очень осторожно). Так вы что, тоже были в этом поезде?
СТОРОЖ. Конечно. Ведь мы же вместе...
ЧЕМБЕРГОП. Так. Мне все ясно. Дальше можете не продолжать.
СТОРОЖ. Нет, вы меня не правильно поняли. Со мной все в порядке. Мне повезло больше... А может, и меньше, кто знает... Но вот мой друг...
ЧЕМБЕРГОП. Достаточно. Больше ни слова. Вы нам и так слишком много сказали.
ОРФЕЕВ. Жорик, Боже мой! Мы слишком много знаем! Теперь нас тоже будут преследовать!
ЧЕМБЕРГОП. Прекрати истерику. В общем, так, дорогой... Извините, как вас?..
СТОРОЖ. Сторож.
ЧЕМБЕРГОП. Сторож... В общем, дорогой Сторож, извините нас за беспокойство, спасибо за заботу, но эта натура нам не подходит. Это не наш Эдип.
СТОРОЖ. В таком случае... Не обессудьте... Я думал мы договоримся по-хорошему... (Лезет за пазуху.)
ОРФЕЕВ. Жорик! Жорик! Он сейчас вытащит пистолет!
СТОРОЖ (достает конверт). Вот письмо от профессора Лиона Бргвейна.
ЧЕМБЕРГОП. (Вскрывает конверт, читает. По мере чтения свет постепенно гаснет.) Дорогой, господин Чембергоп, не будете ли вы так добры, задействовать в своем спектакле двух моих пациентов в качестве лечебной процедуры. Заранее благодарен, профессор Лион Бргвейн.
ЧЕМБЕРГОП. Ну, наконец-то все ушли. И мы одни. Лишь ты да я... И больше... никого... Не верь... Не верь ты ничему.. и никому... Особенно словам... От слов... я задыхаюсь... Да... Да, она бы поняла меня без слов... Девушка... принесенная в жертву Сфинксу... Моя Императрица!
ОРФЕЕВ. Жорик! Ты опять!
ЧЕМБЕРГОП. Дочь Иокасты...
ОРФЕЕВ. Незаконнорожденная...
ЧЕМБЕРГОП. Младенцем отданная рыбаку... чтоб на нее пал жребий... Растерзанной быть Сфинксом.
ОРФЕЕВ. Если бы не Эдип...
ЧЕМБЕРГОП. Господи, как тебе вообще, пришла в голову такая безумная идея?
ОРФЕЕВ. Честно говоря, идея не совсем моя. Несколько лет назад мне в руки попала одна пьеса... Ну, абсолютно беспомощная, нужно сказать... Но, в самой идее что-то было... Автор, кстати так и не объявился...
ЧЕМБЕРГОП. Так ты у нас вор, батюшка.
ОРФЕЕВ. Жорик! Как ты можешь! Конечно же я все переделал. От той идеи, можно сказать, ничего и не осталось.
ЧЕМБЕРГОП. А вот это плохо. Единственное, что могло тебя спасти – это безумная идея... Скажи, что там у тебя осталось от прежнего текста.
ОРФЕЕВ. Жорик! Да, как ты можешь! Да я! Я...
ЧЕМБЕРГОП. Да ладно... Ладно... Чего там... не тушуйся... Я сам за анонимное искусство... Как в средние века... Кстати, ты в курсе, что средние века уже наступили... Поэтому твое имя на афише не укажем... Будем считать, что это коллективное творчество... Я и сам приму посильное участие...
ОРФЕЕВ. Но это моя пьеса! Моя! Я не позволю...
ЧЕМБЕРГОП. А это кто? Вы откуда? Откуда вы, я вас спрашиваю? Оттуда (показывает вверх) или оттуда (показывает вниз)?
ЭЛИЗА. В каком смысле?
ЧЕМБЕРГОП. Ну, из клиники, или с улицы? Или, может быть, тоже из подвала? Может быть, у вас тоже есть рекомендательное письмо от профессора Лиона Бргвейна?
ЭЛИЗА. Нет... Я просто с улицы.
ЧЕМБЕРГОП. Ну, слава Богу! Хоть один нормальный человек! Вы будете играть в нашем театре.
ЭЛИЗА. Я?
ЧЕМБЕРГОП. А кто? Я что ли?
ЭЛИЗА. Какой вы смешной.
ЧЕМБЕРГОП. Кто?! Я?! Смешной?! Ну, знаете ли...
ЭЛИЗА. У меня был один знакомый. Он все, что ему очень нравилось называл смешным.
ЧЕМБЕРГОП. А-а-а! Так это комплимент. Благодарю.
ЭЛИЗА. Нет, ты все-таки очень смешной! (Смеется.)
ЧЕМБЕРГОП. Та-а-ак... Я смешной... И мы уже на ты... В таком случае... (Рассматривает ее.) А какая ты смешная!
ЭЛИЗА. Я знаю.
Чебергоп. Все-то ты знаешь... А как зовут тебя?
ЭЛИЗА. Меня? Ну, Елизавета... допустим.
ЧЕМБЕРГОП. Значит, Лиза. В детстве тебя, наверное, звали Лиской... Лисонькой... А я Георгий Чембергоп, режиссер погорелого театра. Небось не знаешь такого.
ЭЛИЗА. Почему же, знаю.
ЧЕМБЕРГОП. Ах, да! Я совсем забыл! Ты же все знаешь. Сам Бог мне тебя послал!
ЧЕМБЕРГОП. А вот это наш драматург – Тимофей Орфеев. Тима, тут прямо с улицы пришла девушка, которая все знает. Ее зовут Лизонька... Лисонька... Не так ли, Елизавета?
ЭЛИЗА. Я не знаю...
ЧЕМБЕРГОП. Как! Уже нет? Ну, так это еще лучше. Это по-настоящему оригинально. А то, видите ли, все всё знают, советуют. А вот мы поставим в центре действия человека, который ничего не знает. Вот вы и будете моей императрицей, ни о чем не ведающей, отданной на съедение Сфинксу.
ОРФЕЕВ. Какой императрицей, Жорик? При чем здесь императрица? Не обращайте внимания, девушка. С ним это бывает.
ЧЕМБЕРГОП. Ты согласна?
ЭЛИЗА. Но я не умею играть.
ЧЕМБЕРГОП. Так это же прекрасно!
ЭЛИЗА. Но что же я буду делать на сцене?
ЧЕМБЕРГОП. Ничего. Главное, не играть и ничего не знать. Не знать, что завтра тебя обманут, предадут, отдадут на съедение Сфинксу, а потом спасут и опять предадут. Главное ничего не знать и не играть, а все вокруг как раз будут все знать, играть, и не скрывать этого. Так-то Елена...
ЭЛИЗА. Я не Елена.
ЧЕМБЕРГОП. Нет, ты Елена! Елена Прекрасная из-за которой погибла Троя. Послушай, Тимофей, а нельзя ли в твою пьесу вплести и Трою, раз уж появилась Елена Прекрасная.
ОРФЕЕВ. Нет-нет! Это невозможно.
ЧЕМБЕРГОП. А что ты имеешь против того, чтобы из Троянского коня доносилась божественная песня Орфея?
ОРФЕЕВ. Орфей у нас немой!
ЧЕМБЕРГОП. А Сторож на что?
ЭЛИЗА. Сторож?
ЧЕМБЕРГОП. Ну, ладно, не будем спорить. Просто поставим на сцене Троянского коня. Даже более того... Троянский конь и будет Сфинксом!
ОРФЕЕВ. Но у меня Сфинкса должен играть живой человек. Это одно из главных действующих лиц!
ЧЕМБЕРГОП. Но ты же сам видишь, что на Сфинкса у нас не хватает актера. В Троянского коня мы посадим сторожа и он будет вещать вместо Сфинкса, Орфея и всех остальных. А в конце пьесы из Сфинкса, то есть из Троянского коня выйдет Елена и это будет тонкий намек.
ОРФЕЕВ. На что?
ЧЕМБЕРГОП. А это уже не наше дело. Это додумают зрители и театральные критики... Гениально! Правильно! Сам Эдип и будет Сфинксом – сэкономим еще одного актера. Эдип – он же Сфинкс... Сфинкс – он же Эдип... и все это внутри Троянского коня! Какой образ! Какой смысл! Какая глубина!
ОРФЕЕВ. Погоди! Но как ты себе это представляешь?
ЧЕМБЕРГОП. Это уже не твое дело. Твой текст не пострадает.
ОРФЕЕВ. Как не пострадает?! А кто же его играть будет?
ЧЕМБЕРГОП. Как кто? Сторож!
ОРФЕЕВ. Троянский конь – он же Сфинкс, Сфинкс – он же Эдип...И все это Сторож. Бред какой-то!
ЧЕМБЕРГОП. Именно! С этого и начнем! Все герои, в том числе и хор, выходят из Троянского коня.
ЭЛИЗА (смеется). Где же вы возьмете такого коня?
ЧЕМБЕРГОП. Нарисуем. Это же все условность. Не нужно бояться условностей. Можно вообще поставить шахматного коня – ма-а-аленького такого. Нет! Лучше рассыпать шахматы по сцене. Много-много шахмат – черные.. белые... красные... И огромные шахматные доски вместо декораций! (Элизе.) Ты меня понимаешь?
ЭЛИЗА. Не очень.
ЧЕМБЕРГОП. Ну, как же! Как же! Игра и рок! И неотвратимость каждого хода, как в шахматах. И поражение, поражение, всегда поражение...
ЭЛИЗА. Но почему поражение?
ЧЕМБЕРГОП. Ах, это личное. Я, знаешь ли, всегда проигрываю в шахматы, хотя играю неплохо. Но так уж сло