ПОЭЗИЯ Выпуск 24


Анатолий ИВАЩЕНКО
/ Уфа /

Квадратная луна



Стихи Анатолия Иващенко налетают внезапно, как порыв ветра. Минута, и вы полны каким-то новым, свежим ощущением, в котором намешано всего столько, что разбираться надо будет долго. Но это - потом, когда все уляжется, а сейчас хочется идти вслед за поэтом в дебри, над которыми висит квадратная луна, где говорят на непонятном языке и где испытывают такие подлинные, пьянящие чувства.

Айдар Хусаинов


Квадратная луна

Висит квадратная луна,
степной пейзаж пьянит лавандой.
Дремучий пень приполз со дна
морской языческой баллады.

На всё смотрю со стороны
и перевоплощаюсь в птицу.
Не может быть такой луны!
И степь не может так искриться!

Я камнем пробую упасть,
воды коснувшись, вновь подняться.
Я чувствую полёта власть,
когда опасно и приятно.

Мне налетаться бы успеть.
Диагональ срезаю в темень,
и... попадаюсь прямо в сеть.
Но... обращаюсь крымской тенью!


Шиповник

Настал шиповнику черёд.
Такая краткая эпоха!
Слепой и крупный дождь пройдёт,
в ответ на гром пространство охнет,
и станет лёгкою земля,
и память высветится сферой,
где - сад, мне девять лет, и я
целуюсь с глиняной Венерой.
А рядом статуй больше нет.
Я безнаказан - вздохом длинным
ворую поцелуй в ответ
украдкой даже от Богини.
И здесь же, помня наизусть
молитвы всех жучковых кланов,
цветёт шиповниковый куст,
готовя впрок уколы, раны, -
как в щучьих косточках скелет
хранит достоинство шиита,
то - швейник, то - шедевр, то - шкет, -
шельмец, шарпун, шимоза... Скрытен,
шипуч, перед грозою пьян!
А я лечу, не зная меры,
туда, где старый сад, и я
целуюсь с глиняной Венерой.


Сирень

Сирень цветёт повсюду целый год!
Остановилось в сломах веток время.
Она затоны переходит вброд.
Её соцветия сжигают темень.

От душных красок кисти не отмыть.
Хватает всем готических строений.
Как я, рождённый в мае, мог бы жить
без хрупкой и застенчивой сирени?!

Как радость с грустью смешана в ветвях,
как день и ночь, в одном пятне букета
она соединяет в майских днях -
закат весны и будущее лето.

Сирень... Что в этом слове слышу я?
Лиловый сумрак и ночей затишье,
и ненаписанные мной четверостишья,
и правду вымысла, и боль небытия...
Мне чёрной птицей брошено перо -
как знак, как метка, как примета.
Передо мною узел трёх дорог -
к весне прошедшей, в будущее лето
и в миф, через обвалы всех времён...
Какую выбирать? Пора б решиться.
Я что-то недопонял, я пленён
взъерошенным пятном мятежной птицы.
Что я не ощутил? Недель золу.
Я что-то потерял? Конечно, - детство!
Как будто вызов птицей сделан злу,
а я услышал: "Встань, иди и действуй!"
А рядом моря царственный покой
и лень, и ожиданье послезавтра,
и горная полынь в пыли степной,
и туники подводного театра...
Я что-то упустил? Виновник - зной.
Мне с первых дней, о чём волна вещала?
А я не слышал - я глухонемой
как будто, ежедневно с ней общаясь.

Я окружён пространством и водой,
вокруг меня сплошная бесконечность,
А я так недоволен сам собой -
пусть, как страну, меня беда излечит.
Почти возможны: буря, шторм, поток,
священный гул откуда-то - от Бреста.
Под чёрных крыльев сдвоенный хлопок -
"Не то!" - клычкует зычно буревестник.
"Не то..." - киксует эха бас-кларнет.
Качнулись: солнце, бриз, и всё такое,
что ближе к безмятежности, а мне
всё слышится родное над водою -
"...и никого со мною рядом нет!"


Магический круг

По радуге с горных аулов к станицам
прибрежного Рая лечу налегке
от старицы Дёмской - к прозрачным криницам, -
туда и обратно, - от моря - к реке,
бродить и забыться на улице старой,
где сгорбились и покосились дворы,
где чай предлагают с архивами старки
и белой сирени мятежен порыв.
Отравленный вирусом дальних походов,
я в общем вагоне потерь и утрат,
лечу по черте между двух полугодий, -
грозой перекинут расцвеченный трап.
И слышатся гуды просторного Буга
и ткацких домашних станков перестук,
и звонкая дробь параллелей упругих
железной дороги, запаянной в круг
от прошлой весны до грядущего мая,
от Чёрного моря до Белой реки...
Вот так неустанно мечусь и летаю
туда и обратно по зову тоски.


Бесконечное лето

Мне снится корабль на Белой реке,
раскидистый клён и заката руины,
и белый платок в загорелой руке,
и крыши в оврагах, под бурой рябиной.

Проснусь - тут же город со мною не спит,
кричу имена - город мне отвечает,
а в памяти мост разведённый парит
и кружатся чёрные чайки ночами,

деревья шумят - слышу строгий вопрос.
Так душу мою исповедует ветер!
И тёплые пятна ложатся на холст
и дышит в лицо бесконечное лето!


Покинутый город

Город вырастил чёрную зелень в горбатых оврагах.
Город много забыл и заветные скомкал слова.
Собирайся в дорогу, шагни за порог безвозвратно.
Первый шаг - это начата новая жизни глава.

Слышу азбуку хруста, мне ветер доносит излишки.
Над дорогой моей - внеземная её параллель
где-то в бездне теряется, тянется выше и выше,
разветвляется, тонет в прозрачную звёздную мель.

Не забудем вчера, пусть мелькают знакомые лица.
Стала сладкою горечь, казалось, случайных потерь.
Обратилось привычное имя прекрасною птицей
и печаль за плечами бредёт, как невидимый зверь.

Город надо забыть, научиться листать послезавтра.
Пусть границы размыты, неделям теряется счёт.
Неизвестное тянет, в свои лабиринты влечёт.
И готов к поединкам безжалостным импровизатор.



Назад
Содержание
Дальше