| ПОЭЗИЯ | Выпуск 72 |
|
I РУССКИЙ ПСАЛОМ В небо путь безжалостен и тесен, хоть и нету благодатней доли. На крылах сквозь тьму прозябших песен проплывём бездушные юдоли. Зреют в душах день уже не первый, хоть и нрав без устали уросит, адаманты, яхонты и перлы. Только бисер свиньям бы не бросить. Тьме простим, учуяв скорый полдень – нам ли ввысь с обидами ломиться, коли зрети очно лик Господень! Только бесам бы не поклониться. Убежим урчащих чревом буден. Но, когда восстанем из геенны, и в превыспренних не позабудем муки всех безвинно убиенных. Восприяв, как милость, униженье, слезно вымолим, не взвидя света, не ярлык от хана на княженье – долю Сергия и Пересвета... ...Божьей лествицею заплетаем вурдалачьи похоти и ковы. Помолясь, небось не заплутаем по дороге к полю Куликову. II РУССКИЙ ПСАЛОМ Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? 1-е послание к коринфянам ап. Павла 1:20 Мы каиновы сбросили кафтаны, на чёртов клин сколоченные нам. Ненажитых фрегатов капитаны, как посуху шагаем по волнам. По водам оседающего мира, порвавши злую атомную цепь, торопимся мы ввысь и вглубь, и мимо евонных тронных и кабацких цен. Возжаждал мир – и пил нас до кровинки, ни капли не оставил на потом. Мы – Богу обречённые травинки, проросшие мольбою сквозь бетон. С чужих отёков и своих окалин сломавши зубы о мирской орех, сей плод от древа знания о камень расшибли мы как первородный грех. Мы совопросных века сбили зуммер, хотя и дул в нас аэры Борей. Всю мудрость века сдюжило безумье юродов мытарей и рыбарей. Залечены, хоть и без полаганья, живящим ядом смертоносных ран, раздали пропуска на балаганье, узревши душ нерукотворный храм. У князя мира доли не спросили, целя сердца надзвездной высотой: сияющей нам во Христе Россией – вселенской Незакатной Красотой! III РУССКИЙ ПСАЛОМ И вложи во уста Моя песнь нову, пение Богу нашему. XXXIX псалом, 4 Словно сыч одинокий в ночи, Я всё башкой бесталанной седел. Всё сидел и сидел на печи Я, даже Муромца пересидел. От ухабов, ушибов, уронов Мне и разум, и сердце свело. Но перо, аки жезл Ааронов, выводя письмена, расцвело. Вышней силой и радостью пышет и, десницу ведя за собой, Голубиную книгу Мне пишет, что повыслал Небесный Собор. И крылами сгребает все сразу – да за пазуху все за Мою – сладко-горькие вещие сказы птица знающая Гамаюн, девы ликом смеётся Мне яро: «Знай и верь, грешная борода: Китеж-град не пропал Светлояром, за Непрядвою пала Орда. О псалмы иступились дурманы, коль молитва к мечам задана, отступились пока басурманы, обессилел пока сатана. Расточились лукавые чары, не зарезана Песня, не трусь, воздыми Её, Божию чару, за Святую и клятую Русь, чтобы девою с красною вестью по заречным лугам босиком побежала по жилушкам Песня далеко-глубоко-высоко. Адов огнь и небесные беги воздымают до века права. Радости человеков и беды – всё лишь в Божию печку дрова!» Так крылами сгребает все сразу – да за пазуху все за Мою – сладко-горькие вещие сказы птица знающая Гамаюн. IV РУССКИЙ ПСАЛОМ Начати же ся тъй пѣсни по былинам сего времени... Мы средь княжеского пира веселились, как тужили: бешенство земного мира сердца мукою тушили. И – на глад неугомонный был ли грошик медный, нет ли – с душ, осиленных мамоной рвали мы Иуды петли. Сердца пламенные струи в песнь живую стоны вили – и волхвующие струны сатану остановили. С боли певческой не спросят бесы каиновой пробы! В темь кромешную не сбросят нас повапленные гробы! Пусть же вольно днесь и присно Песня двигает горами! Новой Песнью, старой – тризной, будто пашенку взорали! Абы ведьма, бес и леший Бога и себя бояли, рцы, ни комонный, ни пеший, – токмо песенный – Бояне: «Беса с ангелом сведу Ей волю Божью в голос нежить. И возлюбят Русь святую половчин и печенежин. Ею тридевятым странам нас о дружестве просить и всем, не помнящим родства, нам Имя Божие кресити. Смерти песенной заплатой соскребя муторны ласки, о Христе уже заплакал и болван тьмутороканский. В громогласии подложья несмолкаем, как учили, щекот славий – свечка Божья воску ярого в пучине!» V РУССКИЙ ПСАЛОМ. БЕЛОВОДЬЕ Что ль, с кручины мы видали: чист от торжищ и от мыт, остров белыми водами, как душа слезьми, обмыт. Сыплют выси звездным звоном предо Мною и за Мной, а на Беловодье оном Ирий, сиречь рай земной. Кус земли – Вселенной остов, прибыль праведным с утрат – распахал Ярило остров светом Хорсовым с утра. Долей – в радости как в муке – во плоти душа видна! – возросли Дажбожьи внуки взорами от звезд до дна. Здесь, с безгрешною опаской, отворил небесный кран не татарский, не лопарский – святорусский светлый край. С песенным огнём по жилам ратай здесь и ратный муж. Нету бесам на поживу отродясь червивых душ! Божий враг своё отблеял и не застит белый свет. Отличить зерно от плевел просто, ибо плевел нет! Ни Кащеи, ни Полканы – не надёжа, не оплот тем, кто песнею взалканной сытят душеньку и плоть. Вражьи искусы избыли, что шипами отросли – все, что будут и что были, прахом с пяток отрясли! Адский огнь в крови потушен на сиротские гроши. И не рыщут здесь по души государевы шиши. Каина тавро по-новой – ни к груди и ни к челу. И конвойный песий норов тоже вроде никчему. И про Ирий сей юдоли Аз, рекущий, написах: «Здесь любой пребудет волен – в кандалах и в Небесах!» Зван и я принесть посулы – да не проклятым почтусь! – да с мятущимися всуе всё считаюсь, не сочтусь. Но ужо себя допросит нрав Мой – пламень на ветру, – норовя украсть да бросить весь блудливый навий труд – да и в край – медовы дали, – что от торжищ и от мыт, будто белыми водами, благодатию обмыт. VI РУССКИЙ ПСАЛОМ Кому повем печаль мою... Дни безгрешные как гроши прожиты. Вновь плюют в Христа распятого жиды. Бес залётный на иудины рубли с бесами же Русь немою погребли и уселися на домовине сей, как татарове на Калке на князей. Литургию правят мытарь и торгаш, гопы-стопы, ваших нет и баш на баш. То ль молись теперь нам, то ли посылай, коль словес замест угоден песий лай. Но Распятому смерть смертию попрать, а иудам налететь на Божью рать да от огненных клинков им – наполы, чревобесию – с мальвазий на полынь. И Державе домовину развалить – лишь как следует плечми пошевелить, чтобы всяк Непоклонившийся возмог отрясти хвостатых с занемевших ног, пробудить в груди с гортанью Божий зык: колокол наш вечевой – родной язык. |
|
|
|