ПОЭЗИЯ | Выпуск 80 |
БУКЕТ Не будет голоса сегодня меж устами слабее ветра он поверженный у ног твоих лежит словно добыча и тащит гласные как сломанную лапку Не рисуй туманов над морем его ты не видела в этой поре над ним зеркальные тучи лик твой вторят слабее света и побежденный он в гладь глядит и капает Серебро ночей чернеет и светлеет солнце за плечи сядет и между стоп взойдет во рту мотыльком трепещет язык когда ты рождаешь свой шепот Но зря цветок ты имя свое шепчешь и пар из уст идет слабее стрелки и побежденное в часах оно таится и прячется Букет в руке чернеет и светлеет СОФИЯ Замер твой взгляд в том углу, где было зеркало, от пола и выше за голову. София... На что ты смотришь в том видении, София? Находишь окна в зеркалах, в руке монету греешь, ведь только так ты чувствуешь свое тепло. Ты слышишь: падают предметы за спиною, и звать их можешь именем любым, пока не видишь. София, твоя старость другое имя носит. И не его ли ты в губах своих зажала? По волосам твоим она к тебе идет, и сны к тебе идут, и свет твой перешел к тебе. София, но что ты видишь там, где было зеркало? НА УСМИРЕНИЕ Третье лицо прячет в карман невыдуманную суть, которая могла бы стать сердцем любой истории, написанной или пережитой, и день начинается слишком поздно, чтобы можно было проститься с ночью, и в тени ее разворачивается то, что поместится на одном листе бумаги, но не войдет ни в одну историю, ни написанную, никакую. Третье лицо смотрит, как разговаривают двое в предвестии иной поры, как пар вырывается вместо выдоха, как грудь раскрывается вместо голоса, и меж ребер кровью их вскормленный зверь, воет на ветер, вылизывает глаза детям своим, и врагам своим. Третье лицо берет карандаш и лист бумаги, кладет их перед обоими и склоняет их головы, будто к исповеди. Ночь началась слишком рано, чтобы принять ее, она тешится тем, что развернула, и третье лицо берет свой лист бумаги обратно. СКОРБЬ Времена разрушений, гибели и сна. Ты пела песню страдания, жажды, резала стебли темных трав и плела из них венки скорби, оставляла на порогах, исхоженных юностью. «Расти высоким, дерево слез, истекай своим плачем, ива, – такую песню ты пела под окнами спящих, – Это только лишь сон, это все не всерьез, спите крепче, спите счастливо». Ты по тропинке ходила в ночные сады, озаряла небеса железными звездами и падала на колени, закрывая лицо черными от земли руками. Под ореховым деревом ты загадала желание и зарыла скорлупу гнева. Милая, ты орех прорастила, милая, ты птиц созвала, расклевали они скорлупу, и поют с тобой песню твою. И поют с тобой песню страдания, и поют с тобой райские птицы, от стаи отбившись. |
|
|
|