| ПОЭЗИЯ | Выпуск 12 |
|
Эксперимент Неужто так? Несовместима Торговля с творчеством? И мимо Сердито Муза пролетит, Когда у рынка ли, метро ли Меня увидит в новой роли Среди других кариатид? Стоим, бывало, полосою. Обычно справа – с колбасою, А слева – теплые носки. И, нервно сумками махая, Идет народ, толпа лихая, Путем веселья и тоски. Ну что ж, попробуем, опишем, Как хитрым голосом осипшим Я покупателей звала, И беспощадный ветер в марте, Злой, как профессор Мориарти, Вдруг нападал из-за угла. И надвигался неуклонно Противней снега и циклона Еще один дотошный враг: В добротной форме мент мордастый, Грозящий актом... Рифма, здравствуй! Несовместима? Разве так? В цепочке У метро нахожу я пугливую стайку бабуль С колбасою, расческами, стельками и свитерами. Становлюсь рядом с ними, себе говорю: «Карауль!» И вполне органично смотрюсь в городской панораме. По цепочке тревога: менты! Рассыпается ряд, Разбегается стайка, потом собирается снова. Покупатель клюет, мои верные птички звенят, Я легко подсекаю и вытащить рыбку готова. И слежу машинально – меня не застанут врасплох, Не отнимут товар, не составят чреватой бумаги. Я стою и торгую на стыке веков и эпох, Равнодушия, хитрости, силы, терпенья, отваги... Чужое время Сын на компьютере помешан. Сперва один. Другой – вослед. Им слаще вишен и черешен Дисплея негасимый свет. Компьютер так великолепен — Не надо больше ничего! И кто такие Босх и Репин, Гюго, Толстой и Ивлин Во, Когда – мерцает и мигает, И можно кнопки нажимать, И кто-то скачет, убегает И появляется опять?! Вся жизнь отринута иная, Весь мир отвергнут остальной – С постылой школы начиная, Кончая книгами и мной. Напрасны доводы, уловки, Запрет, угроза и укор. Осталось вспомнить, что в кладовке Давно бездействует топор. Но века нового наскоки Не остановишь топором. Винчестер, бластер, файлы, блоки, Процессор, диски, сиди-ром... Теперь компьютер правит бал. Глас протрубил, и час настал. И даже маленькие дети Лепечут что-то о дискете... Корм для рыбок Вот – глупо пляшущий мотыль, А вот – носатая коретра. Смешно жалеть такую пыль Длиной не больше сантиметра. Се – только пища. Аз кормлю. Взмывают рыбные народы. Спешат навстречу мотылю Гурами, гуппи, макроподы. Увы, в подлунном мире, где Никто не хочет быть съедомым, Но помышленья о еде Владеют мной и насекомым, Где надо есть, где надо мне Кормить кота и макропода – Будь хоть буддистом, но в огне, Как говорится, нету брода, Не загасить того огня, Не хватит ни воды, ни ветра, — Из-за меня, из-за меня Погибла юная коретра! На остановке 178-го И вот больной метеоризмом Ползет автобус вдалеке, Не внемля нашим укоризнам И ожидательной тоске. Но – поворачивает влево! Он едет к нам! Он едет к нам! Он стал прекрасный, будто дева, Бежит котора по волнам! Настоящее время Жил-был, жила-была... А я – живу и есть! Что ж, плохи их дела. А мне – такая честь: Увидеть этот день – И свет его, и тень, Взглянуть на этот дом, В котором мы живем, Смотреть, как воробьи Ведут свои бои, Как, покидая нас – Меня, деревья, вещи, – Сверкает и трепещет Короткое СЕЙЧАС! Смерть бизнесмена Однажды на улочке узкой Стоял – головой в облаках – Упитанный новенький русский С надкушенной пиццей в руках. С ним рядом стояла «Тойота» – Надежные стекла-броня. Ему ж вот приспела охота Пригубить сияние дня. Поодаль старушка стояла, В ладошке держала носки. Вязанье старушку спасало От голода и от тоски. И так он был монументален В просторном и длинном пальто! – Он был всемогущим, как Сталин, А эта старушка – никто. У маленькой точки торговой, Где пиццу в окно подают, Стоял он, совсем не готовый К концу через пару минут. В случайном районном квартале Машины скрывались вдали, Дома свои дни коротали, Прохожие редкие шли. Поблизости щелкнуло что-то. И что-то случилось не то: Тревожно сверкнула «Тойота», Качнулось и смялось пальто. И вот – бездыханное тело Лежит на кровавом снегу... Старушка молиться хотела, Но губы свело – ни гугу. Упала, рассыпалась пицца И вскорости съедена вся: Склевала счастливая птица, Хвалу небесам вознося. |
|
|
|