| ПОЭЗИЯ | Выпуск 21 |
|
* * * Спросишь, откуда свет? Челку смахнешь со лба. Я промолчу в ответ, палец прижав к губам. Будто сыграть хочу музыку на губе. Все-то хожу, молчу, думаю о тебе. Целыми днями я думаю об одном; бедная жизнь моя из-за тебя вверх дном. Хочешь, шепну, шутя: сердце мое лови... вот для тебя, дитя, мячик моей любви! Будешь жалеть - держи. Будешь скучать - играй! Ленточкой привяжи, чтоб не умчалось в рай. Горе нас не найдет и не возьмет врасплох. Сердце мое поет, в нем поселился Бог. * * * В моем краю сегодня тихо, спокойно на краю земли. Как допотопная шутиха, звезда вращается в дали. Так тихо в бедной не-столице, что невозможно угадать как долго это будет длиться: и тишина и благодать... Вот, сам себе актер и зритель, в невозмутимой тишине спит за стеною мирный житель, забыв на время о войне. Святая ночь. Не слышно речи, пока не раскрываешь рта. И между всех противоречий тотчас стирается черта. Так, плавно двигаясь по кругу, вблизи напоминая тир, оборотясь лицом друг к другу, сошлись тот свет и этот мир. Не отработанные шлаки веков и не курантов бой, но - одинокий лай собаки их примиряет меж собой. * * * Затем, что встретились однажды на берегах родной зимы, я от щедрот духовной жажды возьму лишь дудочку взаймы. Она что зяблик твой свистает, не научившись говорить. Она конечно лучше знает как небеса благодарить. За жизнь, что нас, как поезд скорый, уносит в прошлое и за тот снег летящий, на который глядели мы во все глаза. И по закону снегопада душа моя к тебе влеклась. Страшась грядущего распада, она от тела отреклась. Который год над головою она кружит и потому бездумно любит все живое, не прикасаясь ни к чему. И только дудочка простая всегда со мною при ходьбе. И снег, ложась на землю, тает, напоминая о тебе. Крещенье 1 По вечерам в крещенские морозы густеет кровь и застывают слезы. Фабричный дым клубится еле-еле, и свет чуть брезжит сквозь дверные щели. Снаружи мир завернут в снежный кокон, и пар сочится сквозь мастику окон. Ночные сны ложатся невесомо на грубый сруб бревенчатого дома и примечают лунными ночами все то, что ввечеру не замечали. 2 Что в этом доме нынче пили, ели? Гудел огонь в печи, а люди пели. Хозяин был тверёз в канун Крещенья и у хозяйки он просил прощенья. Она его за плечи обнимала и, опустив глаза, ему внимала. Замерзшее стекло слегка дрожало, ни комнаты, ни лиц не отражало, но, даром что от инея слепое, глядело в ночь свидетелем запоя. 3 Они пошли к реке, спустились ниже по берегу, держась друг к другу ближе (точь-в-точь пингвины на плавучей льдине), и разожгли костер на середине. Потом они в реке рубили прорубь. Витал дымок, а им казалось - голубь. Горел костер. В огне трещали сучья. Жизнь не казалась волчьей или сучьей вдали от шумных праздников веселых, каких давно уж не бывает в селах. 4 Они отёрли пот с лица, разделись. Шагнули разом. И куда-то делись. Так, вдруг, они исчезли, двое эти, как будто их и не было на свете. Ни всплеска на прощание, ни смеха вдогонку им не повторило эхо. Дыра во льду да валенки чернели, да угли от костра тихонько тлели... Всходило солнце, поднималось выше и озаряло реку, лес и крыши, 5 и было ясно, холодно и - ясно: мужчина рядом с женщиной прекрасной; и он нагой, и спутница нагая бежали, никуда не убегая, бежали рядом, как Адам и Ева, туда, где русло забирает влево, вплотную прижимаясь берегами к полоске сосен с длинными ногами, где их встречали ледяные кущи - в своей красе страшны и всемогущи. * * * Бывают вечера: внутри пустой хибары их слушаешь, окрест летает снежный пух; сквозные вечера - без сна, без дна, без пары, и ты один как перст стихи бормочешь вслух. * * * За десять лет топтания на месте, настроив слух во избежанье лести, стороннему не слишком доверяя, процесс метаболизма ускоряя, из опасенья помереть невеждой или сойти с ума в углу медвежьем, за десять лет качания в трамвае, о долге, о семье не забывая, спасая плоть надеждой выйти в люди и страстью к разбиваемой посуде, за десять лет бросания на ветер словесных рассуждений, Donnerwetter, мне кажется, я так уже устала, что, если боль была, ее не стало. К родным местам испытывая жалость, благодарю за жизнь, что мне досталась, спешить особо некуда, не примут нигде, ведь неимущие не имут. Единственное место, где мне рады - в квадратной тишине твоей ограды, где время вспять течет, как это видно из опыта. Прости, мне очень стыдно, что в эту зиму злую я не в силах прийти и снег расчистить на могилах и снедь оставить в блюдечке с каймою. Поэтому сегодня ты со мною в квадрате этой комнаты нелепом, своим размером схожею со склепом. Бог даст, я соберу свои вещички, найду подход к языковой отмычке, не только для общения с иною, мне не знакомой нацией, страною, но, в общем, для того, чтобы от скуки не умереть, заламывая руки. Я буду слушать Моцарта und Баха, испытывая нечто вроде страха короткими и темными ночами к той жизни, что осталась за плечами. Смирясь с судьбой и кровяным давленьем, покой отождествляя с обновленьем, я буду просыпаться не от боли, от собственного возраста, не боле... |
|
|
|