| ПОЭЗИЯ | Выпуск 22 |
|
Этих букв замерзающий сад, шелковистой виньетки шнурок. Ты хотел умереть невпопад, ты хотел умереть между строк. Я хотел умереть… Виноват. Я хотел умереть и не смог. Этих букв замерзающий сад, шелковистой виньетки шнурок. * * * Расползаются смыслы по швам. Это имени смертная боль. Дайте маску скорее… - Не дам! Лицедей, ты не выучил роль! Ты утратил могущество сна, Заклинаний забыл лепестки И поэтому сходишь с ума В чернокнижной пустыне тоски. Ты покинул пленительный сад И от дома ушел далеко Наблюдать, как глотает закат Белоснежных ночей молоко. * * * В чистом поле мерцает тропинка, облака серебристого пуха, на дрожащей травинке - росинка: инвентарь абсолютного духа. * * * Мне надоело повторять слова, столь опустело их значенье. Воздушный шарик, голова, летит в обратном направленье. Туда, где первобытный Бог не обронил еще ни слова, где не раздался жизни вздох, где все ни старо и ни ново, где мир бесхитростно един, где нет ни голубя, ни гада, где над водами дух один и даже Библии не надо. КОЛЫБЕЛЬНАЯ Надо остаться, остаться нам, надо остаться во мгле, чтобы предаться последним снам, последним снам на земле. В небе появится светлый храм. Светлый храм в серой мгле. Надо остаться, остаться нам в последнем сне на земле. ПОМИНКИ ПО ГУТТЕНБЕРГУ Книга уплывает… Лишь страницы тихо плещут в зеркале воды. Белые сверкающие птицы, черных букв сплющенные лбы. Книга уплывает… Час затменья. Тьмой объяты Запад и Восток. И влечет ковчег стихотворенья Мировой, безудержный поток. * * * Достану души четвертинку, обнажу прозрачное горло и покажется небо с овчинку, прыгну… Поплыву в золотом океане, рядом белых китов вереницы. Никакой тебе маленькой бани, никакой тебе затхлой больницы. Нескончаемо тянутся воды, ветер-слово над ними грохочет. Инфернальные танцы свободы. Все. Сознанье уже не лопочет. Париж (апрель) - Петербург (июнь), 2003 |
|
|
|