| ПОЭЗИЯ | Выпуск 29 |
|
* * * А. Лобачевскому Что нам Рим если Рига под боком. Поспешим – начинается рано старый спор человечества с Богом при посредничестве Иоганна. Жизнь проходит от оха до аха. Бах умолк. Только спор не закончен. Не смиряет гордыню рубаха, плаха – лечит, но тоже не очень. Мой товарищ, до смертного мига будем жить беспечально и бражно. Рим сегодня стал ближе, чем Рига и дешевле, но это неважно. Важно то, что январскую вьюгу и разлуку, и радость, и горе, мы сыграем, как если бы фугу Е. Лисицина в Домском соборе. * * * Все цветы превратив в незабудки, не забудь обо мне, не забудь, и казённых речей в промежутке возложи незабудки на грудь. Чтоб по имени-отчеству звали собутыльники и кореша; а нечётные благоухали, а по чётным болела душа. * * * Рыдаю, глаз не отводя, кина не надо, над «мыльной оперой» дождя и листопада. И неба кинопростыня свинцовой масти обрушивает на меня потоки страсти. У чёрта видимо украл сюжет коронный, где молнии во весь экран сменяют громы. И с незапамятных времён и до могилы смотреть, рыдая, обречён всё то же «мыло». * * * Вот сидит человек, человек огорчён, на мороз и на снег ноль внимания он. Он затеял игру развесёлую, чтоб непременно к утру превратиться в сугроб. И до самой весны, вот как он огорчён, видеть белые сны ни о чём, ни о чём. * * * Точно по Соколову Соколову В.Н. птица певчая слову прилетела взамен. И уселась на ветку и поёт как в раю. А художника в клетку посадила свою. * * * С первой буквы абзаца ноту верную взять, к чёрным не прикасаться, лишь на белых играть. Как ты там озаглавишь безразлично, друг мой. Лучше вовсе без клавиш на педали одной. И примчаться на финиш первым, только с конца, где услышишь, увидишь и полюбишь отца. А Отец, между прочим, никого не любя, как классический отчим не узнает тебя. * * * Лежать, по сторонам глазея, в коляске светло-голубой, затылком чувствуя, что фея простёрла крылья над тобой. И делать ручкою прохожим и улыбаться им в ответ. И днём весенним, днём погожим не лишним будет этот свет. А то, что набежали тучи и дождь заморосил опять, так это даже лучше – лучше под шум дождя младенцу спать. Чуть набок съехала панама. И слышится сквозь сон и гам, как выговаривает мама не в меру шумным воробьям. * * * Балансируя между этим светом и тем не боюсь, что надежду потеряю совсем. От того ли, что прежде, чем уйду в Никуда, сделать ручкой надежде не позволит беда. Уж она не оставит. Уж она не предаст. Обязательно вставит. Обязательно сдаст. Не рядится в одежды. Распознают. Сорвут. Тихий ангел надежды уже тут как тут. Прилетит, обнадёжит, сядет мне на плечо. С ними вместе, быть может, прокантуюсь ещё. * * * Сорок три. И запомни – теперь начинается время потерь. Не проходит и дня без потери. Все деревья мои облетели. По садам не поют соловьи. Аз воздам. Такова сэляви. Но не всё так ужасно и плохо. Вы меня не держите за лоха. Три стакана, а шарик один. Поглядим, кто кого, поглядим. |
|
|
|