| ПОЭЗИЯ | Выпуск 30 |
|
* * * Эти вычурные громады Ослепительного питья, Заплетаемые в каскады Цветоносного бытия, Залегающие в вопросах Стариковски бескровных поз, Ослепляющие, как посох Кораблей – полустертый трос. Этих трат недоговоренность, Быстроносная пустота, Оскорбительная бездонность, Выделяющая тщета, Даром стелющееся время По ухмылке глухого сна, Как забывшаяся в гареме Невдовеющая жена, Скрип уключин, как стук балета О присущий душе планшет И блеснувшая сталью Лета, Намагнитившая сюжет. * * * Должно быть, у темной дороги, Славистики взмыля лоскут, Шатаются скудные дроги И белое навзничь влекут. Залетное пламя погасло, Река голубеет листвой, Кривое шукшинское прясло Над белой торчит мостовой, Калитка чешуйки лепные Кружит, в осторожный крокет Бесшумно стуча, в наливные Причуды, как в тусклый буклет, Вбирая, но звуки погасли, Карета летит на восток, Мужчины бросаются в ясли, Просыпавшись на лоскуток Того же чернильного мира, Который вмещается в нас Каретною дробью кумира В скуластый испанский анфас. * * * Собака лаяла, о чем – не понимая, и все-таки одна на весь сей мир, нелепая, хромая, вот так угрюмо лаяла она, и всем казалось – лай подвластен плоти, она устанет, убежит, не помня, что в одной, как бы случайной ноте почти уж голос ангельский дрожит. * * * Каменный, роняемый, неслышный Между линий тех стеклянных, как игрушки, Между елочных таящихся свечений, Между тех солдат, что елками оделись Или вот в короткие штанишки Облачась, зовут под елкой маму, А приходит бонна с пирогами, Говорит: подъем, вставайте, рота, Батарея, где запропастилась, В воздухе густом стою, в певучем, Инеем и лепетом звучащем, Не хочу ни звать я вас, ни плакать Между улиц медленных, стеклянных. * * * Я слышу: дождь пошел в тиши. Лежишь. Ты жив. Запомни слово: Движенье строгое души Есть дождь, шумящий близ алькова. Творенье выше торжества, Кипенье волн сменяет страхи, Но честно вспомнит все слова Злодей в пестрядинной рубахе, Пусть ею пошлый бутафор Душил игру в испанских скулах – Грустнее греческих амфор Чалдон в кремлевских караулах. * * * Представил так ясно портрет на стене, Как будто бы что-то смутилось во мне, Как будто бы ходит, не в силах сберечь Безмолвного счастья бессонная речь, И плёса песок каменеет к утру, И белые росы кружатся в бору, И будто бы вереск цветет над волной Прозрачной, лепной, монохромной, резной. * * * Точно с кладбища бешеный лист – Разве ты не со мною теперь – Грань строки вырезает, как трепетный свист, Сочетая все плоскости, и парадиз Бледным мальчиком встанет под дверь. Мелким подвигом зла и горячечных слов Здесь уже не войти в переполненный зов, Только истина встала одна. И твои, отдыхающие от родства С полушаржем реакций в обман мотовства, Подбирать остается слова. * * * Моя душа – ведь это только зренье! О Господи, куда же я иду Твоим аккордом смертного боренья При двух свечах тринадцатым в ряду? Иль дух мне три шестерки ослепили, Чтобы я проклял время и житье Или чтоб пел? Я умер. Третье «или» Впускай со славой в Царствие Твое. |
|
|
|