Из «Дневника
деревянного человечка»

Помню, что февраль, но не помню, какое число. Опять идет мокрый снег. Видимо, к дождю.

Рассказы писать лень. Обычно хватает сил лишь на одну-две фразы. Впрочем, мы с читателем квиты. У читателя хватает сил лишь на одну…

Жизнь – это игра без правил, и поэтому победитель всегда терпит поражение.

Уже виден свет в конце туннеля. Но кому он нужен, этот предсмертный свет!

Знание и понимание – разные вещи. Чем больше знаешь, тем меньше понимаешь.

Посмотришь в окно: деревья и снег. А на кольцевой игрушечные машинки шастают туда-сюда, туда-сюда… Все им неймется.

Пишу, не особо задумываясь о смысле написанного. Смысл сам найдет себя и наполнит себя собой.

В 34 года, четверть века назад, ушел с радиозавода подальше от бесплатного спирта и устроился аппаратчиком на «Химволокно» поближе к бесплатному самогону. И влюбился с первого взгляда в худенькую, но жилистую голубоглазую каменщицу лет двадцати. И будучи давно в разводе, пригласил ее в гости. Она, разумеется, пришла, но я уже лыка не вязал, измученный ожиданием и летней жарой. И открыл дверь в чем мать родила. Бедненькая лимитчица, увидев мои торчащие запчасти, ошеломленно взвизгнула и метнулась вниз. Я ломанулся следом, но не догнал – не мог попасть плечом в дверь. И больше ее не видел. Перешла класть кирпичи на другой объект.

Юлечка занимается приватизацией. Забавно! И коса, как нимб и сама хороша собой. Нет, несмотря ни на что, она мне нравится. Люблю истеричных и худощавых.

Что может быть лучше Жизни после Смерти? Лишь смерть, окончательная и бесповоротная.

Ноги болят, ребра болят, откашляться – и то больно. Пора прекращать полеты во сне и наяву. Пора, мой друг, пора! Но кто за нас летать будет? Вы?

Лет 30 назад Задорнов мне письма слал, подрабатывая лит. сотрудником юмористического отдела «Юности». А сейчас у него слегка выхолощенный вид, но зато прекрасные зубы.

«Дневник»? Какой еще к черту дневник? Ночник! Свет слабый. И в углах комнаты – тьма кромешная.

Гениям при жизни, как правило, не платят. К счастью, я не гений. Но все равно не платят.

В пьяном виде опять рухнул на стол. И теперь опять болят проклятые ребра. Это какой-то идиотизм! Зачем разумному существу какие-то ребра?

«Теплое, женское, мягкое…» Не помню, кто сказал. Да это и не важно. Люблю костлявых.

В пьяном виде стиль корявый, как кора дуба, зато в трезвом – изящный, как молодая Уланова.

Я всегда был равнодушен к Музыке Сфер. Но ее гробовое молчание меня пугает.

Юность пришла и ушла, зато старость всегда с нами.

Ничего у меня не осталось, кроме двух поломанных пылесосов, раздолбанного унитаза и древнего холодильника, работающего, как часы. Час работает, два отдыхает.

Тебе не нравится то, что я пишу? Ничем не могу помочь. Читай классиков.

Что за шум в благородном семействе? Опять драка, опять мордобой? Опять ужрались, как свиньи?

Желудок сжимается, сознание расширяется – и мозги рвутся наружу, в открытый космос.

Жизнь такая короткая. Не успел оглянуться – уже труп! Хорошо еще, если соседа.

Кандальный звон – младший брат колокольного.

Жалкая жизнь! И ее не компенсируют ни вечная память, ни торжественность смерти.

Пыталась перелезть с кресла на кровать и рухнула на пол. Поднял с трудом. То ли силы уже не те, то ли растолстела непомерно.

Китайский телефон. Ремонту не подлежит. Пришлось покупать новый, 55 гривен. Дешевка! Японские детали, европейская сборка. Настолько европейская, что сипит, как юный сифилитик. Зато гарантия на полгода.

Называть вещи своими именами? За это и посадить могут.

В свободное от жизни время читаю своего любимого Гегеля. Читаю – и уже ничего не понимаю.

Исполнять супружеский долг особенно приятно на стороне.

Чем глубже мысль, тем легче ей сесть на мель.

Странно! Прогнозы погоды все точнее, а погода все хуже.

Пришельцев из будущего узнать легко: они не пьют.

Всадники Апокалипсиса не нуждаются в лекциях эсхатологии.

В этой жизни так много прекрасного, что на тот свет не очень хочется. Очень, не очень, но надо.

Из одного гнезда и ястреб и звезда.

Однажды судьба забросила В.В. на Марс, но жизни и там не было.

Все мы ангелы, когда спим порознь.

Однажды Ван Ваныча посетила Муза дальних странствий. И взяла с него подписку о невыезде.

Трезвость украшает женщину, но не красит мужчину.

Жизнь – либо радостное движение к смерти, либо тоскливое ожидание вечной жизни.

«Сестра Президента со мной на связи, так что будьте со мной осторожны…» – из вечернего заявления моей матери. Хоть плачь, хоть падай… В 87 лет пора быть на связи с Господом, а не с сестрой Президента.

По утрам чувствую себя бессмертным, но к вечеру это чувство утрачивает свою новизну.

Не ощущаю ни малейшей нужды искать себя в прошлых жизнях. Во-первых, я их не помню, а во-вторых, мне более чем достаточно этой.