Борис Марковский, Георгий Власов

Эмманнуель Жолуб – американский гражданин, 50 лет, предприниматель.
Александр Муравцев – владелец фабрики, 40 пет, женат.
Григорий Плахов – 50 лет, женат. Ближайший друг и сподвижник Жолуба.
Абрам Гупник – гражданин Израиля, 35 лет, женат.
Венеамин Платонов – молодой микробиолог.
Сергей Гарновский – 50 лет, начинающий стареть поэт.
Франц Кууль – голландец.
Эльза – жена Плахова.
Секретарша
1-й японец
2-й японец
3-й японец
1-й полицейский
2-й полицейский
Бакс – любимый пойнтер Эмануэля Жолуба

* ЛПП (Лекарство Переходного Периода).

Действие происходит в доме Эммануэля Жолуба, расположенном в одном из самых престижных районов Амстердама, во вторник, 23 декабря 1997 года. Сцена представляет собой ярко освещенную комнату. Включены все осветительные приборы. Посредине – шестиугольный, напоминающий рояль стол, покрытый зеленым, протертым на углах дермантином. На стопе в безукоризненном порядке разложены бумаги, квитанции, счета, играпьные карты, образцы гомеопатии и лакированные китайские папочки дпя еды. Одна значительно короче другой. Отдельно стоят: биологический прецизионный микроскоп и две стеклянные кружки с мутной жидкостью желто-зеленого цвета. Тут же, на фильтровальной бумаге – предметные стекла. Слева от стола – винтовая лестница, ведущая на второй этаж. Возле лестницы – Гарновский и Плахов. Гарновский – в трусах, белом клеенчатом фартуке е крупный горошек и в белых же резиновых пляжных шлепанцах с красной надписью «Мarlboro». У Плахова в руках – большой полиэтиленовый мешок.

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: (без какого-либо интереса) Зачем тебе дрель? (достает бутылку пива)

СЕРГЕЙ ГАРНОВСКИЙ: Как зачем? Ты же еще на фабрике сказал: нужна дрель.

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: (нервно) Нормальные люди раздеваются в прихожей… (наливает себе пива)

СЕРГЕЙ ГАРНОВСКИЙ: (не слушая) У меня там колбаса осталась.

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: (повышая голос) Зачем ты полез в спальню?

СЕРГЕЙ ГАРНОВСКИЙ: (не слушая) Жолуб в Лондоне?

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: (не поворачивая головы) Да.

СЕРГЕЙ ГАРНОВСКИЙ: Позвони ему. (вскакивает, нервно расхаживает по комнате) Объясни ситуацию. Скажи, что дверь захлопнулась, ключ от входной двери лежит в куртке, а куртка висит в спальне...

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: (не слушая) Я знаю зачем ты полез в спальню: (открывает новую бутылку) чтобы улечься на кровати Жолуба... (пристально смотрит на Гарновского) У тебя мания величия.

СЕРГЕЙ ГАРНОВСКИЙ: (не слушая) Почему ты не звонишь в Лондон?

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: (не слушая) А чем тебе Бакс не угодил?

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: Я же тебе говорил: спи на диване... (закуривает)

СЕРГЕЙ ГАРНОВСКИЙ: (смотрит по сторонам, как будто что-то ищет) Надо позвонить Жолубу. В конце концов он имеет право знать, что происходит в его доме.

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: (напивает себе пива) Это уже не его дом. (медленно пьет пиво)

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: (после долгой паузы) Жолуба выселяют.

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: В январе будет ровно год как он прекратил выплачивать ипотечный кредит.

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: Клюве. Клюва сказал, что они больше ждать не будут. Максимум двадцать девятого придет дюрвардер.

СЕРГЕЙ ГАРНОВСКИЙ: Что же он теперь собирается делать?

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: Не знаю. Пока побрился наголо.

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: Дело в том, что у него давно нет денег, а когда у него нет денег, он читает Ханнемана.

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: Основоположник гомеопатии. Жопуб ярый приверженец Ханнемана. В позапрошлый четверг он пришел ко мне, как всегда за деньгами, и попросил побрить его наголо. Потом – ты только представь себе эту картину – нарисовал детским фломастером у себя на голове квадратики, помазал их какой-то радиоактивной дрянью собственного изготовления и теперь ждет, когда из этих квадратиков начнут расти волосы.

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: В радиации все дело. От радиации волосы выпадают. И от нее же растут. Все дело в дозировке. То, что в больших дозах вредит, в гомеопатических – лечит. По крайней мере так утверждает Жолуб. (допивает пиво) Теперь он каждое утро считает.

СЕРГЕЙ ГАРНОВСКИЙ: (совсем запутавшись) Кого считает?

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: Волосы. Говорит, что в скором будущем будет продавать всему миру гомеопатию для растений. Самолеты будут распрыскивать эту дрянь на леса и поля, а те станут расти, как ненормальные…

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: (достает сотовый телефон, набирает номер) Мануэль? Григорий говорит. Ну что там у тебя? Шитагава прилетел? А Нережковский? Понятно. У нас проблема. Гарновский пришел, чтобы покормить Бакса. Зашел в спальню. Не знаю. Потом пошел в душ. Дверь захлопнулась, а там – все его вещи и, что самое главное, ключ от квартиры. Телефон, как ты знаешь, отключен. В общем, нашел он внизу какой-то фартук, натянул его на голое тело, надел твои пляжные туфли и бегом ко мне… Это в декабре, в шесть часов вечера. Дождь, как из ведра, а зонтик, как назло – в спальне... Хорошо, что у меня – машина. Что? Ага. Ну, хорошо... 0'кэй! Ждем.

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: Сказал, что вчера посетил Палату Лордов.

СЕРГЕЙ ГАРНОВСКИЙ: Плевать я хотел на Палату Лордов, что он сказал про дверь?

Уходят наверх. Открывается задняя дверь, входит Эльза с Баксом. Сверху доносятся страшные удары, сотрясающие дом. Через некоторое время спускаются Гарновский и Плахов, Гарновский в фартке, с сумкой, зонтиком, полотенцем и шампунем. Плахов с молотком и стамеской в руках. Садятся.

СЕРГЕЙ ГАРНОВСКИЙ: (Баксу) Уйди. (Плахову) Я не буду здесь ночевать.

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: Отлично! Тогда все ночуют на фабрике.

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: Косяк полетел к чертовой матери. Придется менять.

СЕРГЕЙ ГАРНОВСКИЙ: Ах, дверной... Это меняет дело. А, собственно, зачем ему что-то менять, если он через три дня съезжает.

СЕРГЕЙ ГАРНОВСКИЙ: Я не понимаю, как он вообще попал в Голландию?

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: Ядвига привезла. К Муравцеву.

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: (С удивлением смотрит на Гарновского) Как зачем? От алкоголизма лечиться. Кстати, ты у кого лечился?

СЕРГЕЙ ГАРНОВСКИЙ: (не задумываясь) У Мардаховского.

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: Редкий проходимец. Всех кого я знал, пичкал антабусом.

СЕРГЕЙ ГАРНОВСКИЙ: Полностью угробил мою поджелудочную.

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: Ну вот. А у Мануэля в результате – крыша поехала. Ты же знаешь, много лет он носился с идеей возникновения рака, как следствия кислородного голодания. (закуривает) Согласно его теории, раковая клетка является единственно возможной формой существования белковых тел при низком содержании кислорода в земной атмосфере (внимательно смотрит на Гарновского), так как не требует для своей жизнедеятельности кислорода вообще. Таким образом, рак является не болезнью, а целенаправленной мутацией, и сейчас человечество находится в переходной стадии. (пауза) Ты можешь себе представить реакцию человечества на эту теорию? А для Муравцева это оказалось вполне приемлимым. Короче говоря, не знаю о чем они говорили, но в результате родилась фабрика, производящая ЛПП (Лекарство Переходного Периода).

СЕРГЕЙ ГАРНОВСКИЙ: А где они нашли этих самых акционеров?

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: Ты же знаешь Мануэля? Если он додумался до целенаправленной мутации... Муравцев ничем не хуже. Собрал самых крутых бизнесменов из числа своих знакомых, в популярной форме изложил им теорию Жолуба и убедил их в том, что через каких-нибудь пятнадцать-двадцать лет человечество вымрет почти окончательно. В живых останутся единицы. Мутанты. Чтобы помочь человеческому организму справиться с трудностями Переходного Периода, Муравцев изобретает формулу, создает капсулы, принимая которые человечество сможет безболезненно мутировать и, в итоге, приспособиться к новым климатическим условиям. У человечества не остается никакого выбора: либо плати, либо... (разводит руками) Представляешь какими бабками тут запахло. Таким образом, у акционеров сработали два древнейших инстинкта: страх смерти и любовь к денежным знакам.

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: Не только я. Муравцев выписывает из Израиля менеджера, своего старого знакомого, Абрама Гупника. Обещает золотые горы. Тот бросает в Израиле дом, работу (и какую работу: американо-израильская корпорация, Мантель и К, производство суперкомпьютеров) и со всей семьей переезжает в Амстердам. Фабрика начинает работать.

СЕРГЕЙ ГАРНОВСКИЙ: То есть – ты и Гупник? Или Муравцев тоже? Потому что доктор Жолуб, как нам с тобой хорошо известно, последний раз работал на краснодарской птицефабрике двадцать пять лет тому назад, и то – недолго.

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: Именно поэтому Муравцев нанимает еще двух человек. Завтра я тебя с ними познакомлю. Вениамин Платонов, микробиолог из Петербурга и Франц Кууль, голландец двухметрового роста (тебе, кстати, предстоит с ним работать), страдающий, как позже выяснилось, ярко выраженными психо-соматическими расстройствами. Каждую пятницу во второй половине дня, по неизвестным причинам, он приходит в крайнее возбуждение, кидается на людей, однажды, во время совещания, вылил на голову секретарши кружку горячего кофе, за что, нужно отдать ему должное, извинился. Правда, в понедельник.

СЕРГЕЙ ГАРНОВСКИЙ: (с иронией) Хорошая у вас компания.

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: Кроме того он первый начал воровать и жрать капсулы. Дело в том, что в свое время компания заключила с работниками соглашение о недопустимости попыток получения какой-либо информации о производимой фабрикой продукции. Никто не должен был знать, что производят, зачем и кому эта продукция предназначается. Но, как ты сам понимаешь, информация так или иначе просочилась. И теперь все работники знают об ЛПП. (достает из кармана горсть капсул) Хочешь попробовать?

Гарновский выбирает одну, глотает, берет еще. Плахов прячет капсулы в карман. Оба смотрят на часы. Гарновский только сейчас замечает, что сидит почти голый в фартуке и пляжных туфлях на желтом кожаном диване в квартире Эммануэля Жолуба. Быстро начинает одеваться. Плахов методично обходит комнату и выключает все лампы и светильники. В наступившей темноте раздается громкий звук закрываемой входной двери.

Действие происходит на следующий день, 24 декабря, на фабрике. Сцена погружена во тьму. Внезапно загорается рождественская елка. Рядом с ней – Плахов. При свете елочных огней видно, как он правой рукой пытается нащупать выключатель. Наконец он его находит, и включает освещение. Взгляду открывается празднично украшенная комната, с большим, во всю стену окном, сквозь которое просматриваются детали фабричного оборудования, хаотическое нагромождение труб, змеевиков, насосов и вращающихся вентиляторов. Посреди комнаты – стол и шесть стульев. Над столом – сигнальная панель. На попу –шесть пар желтых резиновых сапог.

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: Уехать бы. Кинуть все к чертовой матери. (надевает халат) Не могу больше видеть эти рожи. (закуривает сигарету) Один Франц чего стоит. (смотрит на сигарету) Как можно курить эту гадость. (выбрасывает сигарету) Сейчас еще и Платонов прийдет. (наливает себе кофе) Муравцев говорит, что кофе – яд. (закуривает) Хорошо Гупнику – может пить эту дрянь ведрами.

Франц здоровается с Плаховым за руку, огибает стол, берет желтые резиновые сапоги, халат, шапочку и начинает переодеваться. Закончив, уходит в блистеровочную. Через некоторое время входит слегка опухший Платонов.

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: Здравствуй Вениамин. Что не веселый?

ВЕНИАМИН ПЛАТОНОВ: Говорила мне мама, когда я был маленький: учись хорошо Венечка, а то вырастешь и будешь на фабрике коробки клеить.

ВЕНИАМИН ПЛАТОНОВ: (раздраженно) Я микробиолог! Я окончил Ленинградский Университет. У меня красный диплом. И несмотря на это, я должен мыть грязные бидоны, таскать шланг, следить за «чваком» и размешивать в крутом кипятке малтодекстрин. Если так пойдет дальше, то очень скоро я докачусь до того, что стану мыть общественные туалеты. (уходит)

Входит Гупник. Не раздеваясь, идет к кофейнику, наливает себе кофе, садится за стоп, закуривает. Все это – как бы не замечая Плахова. Создается впечатление, что он находится в состоянии полной прострации.

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: Г-н Гупник, где ваше эдрасте?

АБРАМ ГУПНИК: Все вопросы потом. (делает большой глоток) Сначала – кофе, потом – работа.

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: (представляя Гарновского Гупнику) Познакомьтесь, генеральный менеджер, Абрам Гупник. Сергей Гарновский, наш друг из Германии.

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: (Гупнику) Ты уже подписал открытку?

АБРАМ ГУПНИК: Вчера отослал. После этой истории с банкротством...

СЕРГЕЙ ГАРНОВСКИЙ: (с интересом) Что за история?

СЕРГЕЙ ГАРНОВСКИЙ: (не дав закончить) Что мозговому тресту начали мешать акционеры...

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ: А я не только не говорил этого, я этого даже не думал!

СЕРГЕЙ ГАРНОВСКИЙ: Да тут и говорить нечего. Все и так ясно – Муравцев покупает фабрику с молотка. А что Жолуб?

ГРИГОРИЙ ПЛАХОВ + АБРАМ ГУПНИК: (хором) Жолуб получил от Муравцева 5% акций.

ЭММАНУЭЛЬ ЖОЛУБ: Нобелевка в кармане. (ставит микроскоп на пол) Ты, представляешь, Плахов, все сошлось: (наклоняет голову, показывает квадратики) посмотри слева, второй квадрат.

ЭММАНУЭЛЬ ЖОЛУБ: Плахов, ты же знаешь, у Эммануэля Жолуба только телеграфные столбы не беременеют. Забудь о растениях! У меня пень зацвел! Я уже заказал пробирки, завтра мне привезут наклейки и я – в бизнесе, (напевает)

АЛЕКСАНДР МУРАВЦЕВ: (хрустящим шепотом) Почему на фабрике посторонние?

1-Й ЯПОНЕЦ: Господин Жолуб, рады Вам сообщить, что фабрика произвела на нас огромное впечатление.

2-Й ЯПОНЕЦ: 300 000 долларов заплаченные нами за 5% акций, которые Вы нам любезно продали в июне, мы считаем весьма выгодным помещением капитала...

ЭММАНУЭЛЬ ЖОЛУБ: Это – клевета, (Муравцеву) Я их впервые вижу! Ты мне веришь, Алекс?

3-Й ЯПОНЕЦ: Кроме того, нам хотелось бы ознакомиться с рец

ЛПП* ИЛИ СИНДРОМ ЖОЛУБА

ПЬЕСА В ДВУХ ДЕЙСТВИЯХ, ТРЕХ КАРТИНАХ