| ПОЭЗИЯ | Выпуск 62 |
|
* * * Я жил как жил: то жестко, то наивно. Я видел смерть и долгий взгляд небес, Я в омуте тонул, осенний лес Мне протянул ладонь упругой ивы. А в синеве, за дальней кромкой леса, Где звездный механизм миры вращает, Два ангела, похожие на чаек, Зажгли почти погасшую звезду. * * * Пронзительная свежесть снегопада. Деревья стынут по краям озер, Серебряной звезды далекая лампада Роняет луч на темный косогор. И в тишине под зыбкой далью звездной Пред желтизной, оправленною в снег, Стою, решив, что никогда не поздно Замедлить дней быстротекущий бег. От суеты избавить чудо жизни, Любить, любви не требуя в ответ, И дом Земной трагической отчизны, И Мирозданья первозданный свет. * * * Музыка трав и деревьев, и ветра В век электронный ветхое ретро. Язык беспредельно звучащей природы Впитал и взрастил сокровенные ноты. Озвучил их ветер, деревья и травы И рок музыкантов стальные оравы, Орущих что правы – и впредь будут правы И звезды и ветер, моря и дубравы. * * * Вся одежда у яблонь из прозрачных и белых цветов, Под ногами у них одуванчики медленно тают – В них грунтовые воды, поднимаясь из темных пластов, Перелившись в ростки, над землей, шелестя проплывают. Прогибая соцветья, в лепестках исчезает пчела – Вся покрылась пыльцой, в синем воздухе чуть золотится, И другая пчела за цветок ее желтый сочла, И решила сама в легкокрылый цветок обратиться. А вблизи от пруда загорает девчонка одна. Пригляжусь не одна – мотылек над плечом ее вьется Расцветает в ней жизнь. Только жизнь ей своя не видна Словно деревце спит погруженное в небо и солнце. * * * Над черною речкой холм белоствольный Сияет лучами, особенно в полдень, Как если б в земле на заводе стекольном Стволы выдували свеченьем наполнив. Холм белоствольный все тянется к небу, Напоминая свеченье собора… Так и живет красоте на потребу – На фоне небес – беспредельных для взора. * * * Скользит воздушная река, Волнообразны облака. А на земле у светлой речки, Подставив солнцу грудь и плечи, Лежит беспечная жена, Ликует, что обнажена. Она явилась из ребра. В ребро её вернуть пора, А если это не получится – Придётся с нею дальше мучиться. Умней себя моя попутчица – Из рая в электронный мир… Бесплатный в мышеловке сыр. * * * Эту бледность лишенную света Примеряют каналы, мосты… Влажный дух водянистого лета Жизнь всосала в проем пустоты – Меж мирами. И что же в итоге: В декорациях касты людей Пьют, едят, вспоминают о Боге, О себе и виденьях детей. Изначально бесцветные ночи На соборы набросили плед. Нет подсветки, но где же источник Излучающий призрачный свет. * * * Может кофе? Можно кофе. Снег струится за окном Твой летящий легкий профиль Мне знаком и не знаком. Может, вспомнишь? Вспомнить можно Чувств – стремительный разбег. За окном невольно ожил Прошлогодний, крупный снег. Чашка кофе и печенье И улыбка в пол лица, И высокое прощенье. Кто простит нас до конца? Может это все некстати? Может кстати, как узнать? И халатик вместо платья, И прощенья благодать. * * * Идут дожди с утра и до утра… Магнитною основой град Петра Магически притягивает тучи – Дождями горожан злорадно мучит. Я так скажу – болотному народу И впредь даруй подобную погоду. Дожди для населенья благодать: Цветут зонты, а над коляской мать Подобно Богородице склонилась – Улыбкой жизнь младенца озарилась. Но лишь на миг. Дождинка ли слеза Слились в одну – их разделить нельзя. Притягивает дождь людских обид – Правитель Медный, шпили и гранит. * * * Пятна света в мрачной мгле канала, Гул машин, случайный пешеход… Для меня и этого не мало Даже много. Вот и поворот. Прохожу дворами проходными. Время вспять упрямо потекло. Тень твоя из прошлого доныне Смотрит сквозь оконное стекло. Окна, стекла, стены, а за ними: Книжный мир и красок натюрморт, Музыка. А грусти нет в помине – В этой неизбежной пантомиме Обеззвучен солнечный аккорд. * * * Э.М. Шнейдерману На фоне зданья силуэт Возник и тут же растворился И вновь внезапно проявился – Передо мной стоял поэт. К нему прилип фонарный блик И лик, и облик обозначил. Он произнес: «Деревья плачут, Мне дождь за шиворот проник. Зайдем, согреемся вином, А по душе так можно водкой». С улыбкой сдержанной и кроткой Он ввел меня в старинный дом. Обетованная квартира Вбирала часть палитры мира: Скульптуры, облака картин, Звучанье пишмашинки-лиры И не залатанные дыры Родных семейных палестин. Мелькали внучки, а жена – Легко вместив в себя семейство На кухне совершала действо Не отказавшись от вина. Она и впредь во всем права. В ней мысль задорная созрела Легко покачивая тело Запела дерзкие слова: «Эх любо, братцы, любо Любо братцы жить С нашим атаманом Не приходится тужить». И кто из них был атаман Не разобрать стакан, туман. Поэт был рядом и извне. Но говорил о самом главном… И растворялся нежно, плавно Во внучках, дочке и жене. Душа в стихах и стихоопытах Сквозь боль к читателям дотопала. И в ноосфере пребывая Напоминает что живая. |
|
|
|