| ПОЭЗИЯ | Выпуск 20 |
|
* * * Где доблесть книжная без края, когда на здешние тычки у рыцаря в ответ сползают на нос застенчиво очки? Что книжные перипетии? Когда в любую из минут дела обычные, земные его от чтенья отвлекут. Страницу заложив закладкой, захлопнув в раздраженье том, он через темный двор украдкой идет за хлебом в гастроном. Творчество (Перевод английского стихотворения Н. Дегтяревой) Из ветвей, перепутанных ветром, Из дневного за шторами света, Из стены, что в обойных лохмотьях, Из всего, что промолвить не смог я, Из судьбы, что осталась за дверью, Из желанья в хорошее верить, Из моей холостяцкой квартиры Я не создал ни строчки, ни мира. * * * Работаю ночами, сторожу здесь рядом помещение конторы за небольшую плату. Деньги мне и ведомость раз в месяц оставляют на видном месте. К десяти часам я прихожу обычно. Запираюсь. Включаю свет. Сажусь за телефон и выбираю жертву… С ней болтаю, как правило, недолго. Разговор не клеится. Еще есть телевизор, смотрю который точно под гипнозом, покуда все программы до одной себя не исчерпают. Вынимаю затем конспекты, книги, карандаш (для всяческих пометок) и читаю. Но замечаю скоро, что топчусь минут пятнадцать на одной странице. Бросаю и рассерженный иду в уборную, после чего решаюсь укладываться спать. Но дело в том, что и заснуть никак не удается, хотя давно из дома приволок свои и одеяло, и подушку. Все без толку! Закрыв глаза, лежу и вслушиваюсь в то, как бесконечно стенные заикаются часы. Орфей В начале декабря в краю глухом, От холода в остывшем за ночь доме Очнулся на полу уже вдовцом. Античный безбородый виртуоз, Теперь он ничего не помнит, кроме Как "Yesterday" да "Ой, мороз, мороз..." Теперь, когда в его судьбу ворвется Толпа науськанных Дионисом менад, Он с явным облегченьем улыбнется, Он будет рад... * * * Когда, вооруженный ручкой и общей тетрадью, в которую необходимо внести все: от тепловоза до канцелярской кнопки, я брожу по территории базы, то и дело спотыкаясь о трубы, мозоля глаза рабочим, вызывая смех своей неловкостью и незнанием элементарных вещей, повсюду меня сопровождает, наподобие запятой в составляемой описи, бойкая собачонка по кличке Чундель, здешний Мефистофель, предложивший себя в качестве экскурсовода в надежде на скромную подачку. * * * Памяти У. Х. Одена
Умер с комфортом, без лишнего шума, во сне, Не унижен ни болью, ни беготней за "скорой", На казенной правда, но шелковой простыне, Посреди житейского моря. Дальше, как водится, только душа за порог, Плачущий в кресле друг, пронырливый папарацци, Слесарь топчется — врезать новый замок, Входит горничная — перестелить, прибраться. Скоро табличкою медною хвастать отель Перед туристами будет. Чему удивляться! Волны сомкнулись над ним. Горизонт опустел. Лишь росчерк остался от постояльца. |
|
|
|