| ПОЭЗИЯ | Выпуск 5 |
|
* * * Вот-вот прервется канитель. Вся тяжесть – опыт, суд да дело. Как паралитика, в постель веду мое чужое тело. Сознанье долго держит речь – расчетливей, чем папский нунций. А ведь хотелось просто лечь без обязательства проснуться. * * * Где наяву так вольно деться? Не исчезай, еще побудь. Опять ловлю тебя, как в детстве из градусника выпавшую ртуть. Прекрасный сон, побудь со мной. Все высохнет, что горечь пропитала. Спасибо жизни ледяной за шерстяное одеяло. * * * Как бы мальчишкой после ссоры, а деться некуда – опять давно знакомые узоры рукой дрожащей повторять. Все те же рдеющие уши, все тот же мутный уксус дум и та же вздорность, только глуше, о время бьется наобум. * * * День, неподвижный в кольцах сплина. Бессоницей издерганная ночь. Мне, Шуре, самодисциплина могла бы здорово помочь. Азы благие альтруизма. Полезный труд. Общение без позы. На ужин фрукты. Ванна. Клизма. В постели томик старой прозы... * * * Ни Кант задумчивый, ни вдумчивый Аврелий – никто не блещет здравием теперь. Мы как-то разом скопом постарели. Где скрип затянется, где просто хлопнет дверь. Твое письмо на возраст мягко ропщет, и сострадает, и скорбит. Ты далеко... Найдя наощупь, сам глажу свой тромбофлебит. |
|
* * * Когда с собою разговоры стучат котурнами тирад, пусть скажут что-нибудь заборы и камни – если говорят. Когда я, наконец, устану не оттого что деловит, пусть скажут что-нибудь платаны, всегда спокойные на вид... * * * И снова звездочки воскресли, а вечер плечи опустил. Все разглагольствуешь, Батилл, своими «может быть» и «если». С годами достопамятнее Рим, но натощак не клеются канцоны. Давай, покуда ты не сонный, о пустырях поговорим... * * * Ты опять глядишь в окно, пожилое детство. Потеряв себя давно, ищешь где бы деться. Посмотри, глупышка, вниз и немного еще постарей. Здесь всегда тебя ждет парадиз окружающих дом пустырей. |
|
* * * Ты сбросил и себя, и зимнее пальто. Ты лег, оставив свет неяркий – витать и ворковать в старинном парке, в кругу компании Ватто. Кулёр лёкаль... Гирлянды поз и роз. Шуршат шелка и тявкают болонки. Глубокий реверанс. С улыбкой тонкой ты исчезаешь в дебрях грёз. * * * Подуть на пыль, чуть сдвинуть хлам. Бровь приподнять, расправить плечи. Не огорчая слишком печень, пить виски с содой пополам. Морозной корочкой подернулось стекло. Дверь на ночь, кажется, закрыта. Поближе подойди, Акита. Пошевели хвостом тепло. |
|
* * * Рухнул и слабеет ливень. Вежливо зевает спор. Воленс-ноленс, терпеливей по дороге в невермор. Хорошо не ведать впредь, когда последний будет ужин. Славно рядом сиротеть, разговор не нужен. Оседает вечер. Муть. Нет причин грустить Овидом. Разве в дудочку подуть с затрапезным видом. Всё такое... В старом стаде. Время бисер нижет. Тучи низко опустились. Веки, плечи ниже. Умозрительно всецело нежен. Приближаюсь к пуху и перу. Я почти прекрасно не жил. Может, на ночь празднично умру. |
|
|
|