Одалиск Петников

1

– Я знаю, что будет дальше, – сказал одалиск Петников и, кажется, умер.

А зря. Не нужно было. Ни к чему это. Нечестно, одним словом. Беспардонно (тоже одним словом). Эдакое коварное разгильдяйство: «Я знаю, что будет дальше». Да? Неужели знаешь? Ну, если знаешь, то, будь добр, живи и учи нас этому ЧТО.

– Так тебе, Германуил Крандт, и надо, – сказал себе вслух Германуил Крандт, тоже писатель, провожая немощным взглядом отлетающую душу одалиска Петникова.

Теперь грядет полнейшее безделье-бездействие, – это он, Германуил Крандт, чувствовал всем своим существом, истощенным не только интеллектуальными играми с одалиском Петниковым, ныне покойным по всей видимости, причем абсолютно по всей.

2

– Что ж, – с деловитой обреченностью вымолвил писатель Германуил Крандт, – в таком случае положено составить некролог.

От таких слов отлетающая душа одалиска Петникова зыбко поморщилась и вовсе исчезла из поля зрения писателя.

– Ну вот, – буркнул он, – теперь совсем ушел...

3

– Наоборот, совсем пришел! – эта звучно пропетая фраза съежила Германуила Крандта и заставила в испуге оглянуться. Да. Так и есть. Опять пришел слесарь Самборский, его, Германуила Крандта, будущее воплощение, оказавшееся почему-то старше писателя лет на пятнадцать, о чем тот как-то хотел поговорить с одалиском Петниковым, но Петников только хитро улыбнулся, выслушав недоуменную речь писателя, и промолчал.

– Ага, – сказал слесарь Самборский, – умер, значит, Петников. То-то я вдруг траур почувствовал. Что ж. Хороший был одалиск, верный и заботливый. Прощай, Петников.

4

Заметив, что души одалиска Петникова нет в обозримости, слесарь Самборский тут же склонил Германуила Крандта, обладавшего слабой волей, к занятиям альтруизмом несмотря на блеклые жалобы писателя о кощунственности и прочей чепухе.

– Альтруизм как занятие необходим где угодно и когда угодно одному из альтруистов, – заметил, приходя в крайнее возбуждение, слесарь Самборский.

5

Выйдя из состояния альтруизма, слесарь Самборский стал подметать заплывшие пылью углы, а Германуил Крандт сел за рабочий стол и начал составлять задуманный некролог одалиску Петникову. Однако шуршание веника породило в творящем естестве писателя внезапную мысленную конструкцию и когда слесарь Самборский проходил рядом, эта конструкция так же внезапно была реализована, а именно: Германуил Крандт схватил пишущую машинку и сильно бросил ее на голову слесарю Самборскому.

6

Теперь они лежали рядом: тихий Петников и слесарь Самборский с разгромленным пишущей машинкой черепом. Внимательный наблюдатель окружающего Германуил Крандт заметил, что душа слесаря Самборского так и не отлетела и сделал вывод, что таковой у того просто не было. Потом писатель сделал глубокий облегченный вздох и, озарившись спокойствием, просто, от руки закончил некролог одалиску Петникову, знавшему, что будет дальше.

7

Тем временем отлетевшую изящную душу одалиска Петникова окружили голоса:

– ... мы должны Асклепию петуха...

– ... познание у существ высшего рода выльется в новые формы, которые сейчас не нужны...

– ... алый твой рот запечатал безумие друга...

– ... кифарой своей полнозвучной ладишь вселенскую ось, то до верхней струны поднимаясь, то спускаясь до нижней струны...

– ... а два коня летели вскачь, спасаясь от людского взгляда...

8

Эти и прочие голоса, звучащие неизвестным доселе петниковской душе единым каким-то языком, препроводили оную, слегка недоумевающую, прямо к Верховному Промежуточному Сиянию.

– Ну, как ты? – спросило Сияние.

– Да так себе, – ответила душа Петникова.

– Что, нравился тебе твой, уже предыдущий, персонаж? – просияло коварным вопросом Сияние.

– Нравился, но не очень, – откровенно и певуче заявила душа Петникова.

– Это хорошо. А он, случайно, был не оккультист? – Сияние слегка омрачилось от такой мысли.

– Нет, не оккультист. Одалиск.

– Прекрасно. Одалиск, да еще с такой певучей душой... Ладно. Ступай к Теогонам. Заждались уж.

Верховное Промежуточное Сияние отошло эхом и Теогоны радостно приняли душу одалиска Петникова в свое сонмище.

9

«Чтобы все помнить нужно ничего не делать» – вспомнил писатель Германуил Крандт фразу одалиска Петникова и ушел в запой, во время которого и вплоть до его окончания думая о том, что как же так вышло, что у слесаря Самборского не оказалось души, а также о том невероятном факте, что слесарь Самборский, его, Германуила Крандта, будущее воплощение, оказался старше своего предыдущего воплощения, то есть того же Германуила Крандта, писателя; лет на пятнадцать оказался старше, а одалиск Петников отказался комментировать сию невероятную оплошность реальности и только улыбнулся своей петниковской знающей улыбкой. Когда Германуил Крандт вышел из запоя, то сказал:

– Все!

10

Но душа у слесаря Самборского все-таки была, однако совсем не такая, как большинство душ, поэтому и отлетела она в другую сторону, о которой писатель Германуил Крандт не знал, да и не мог знать. В той, другой, стороне душа слесаря Самборского после долгого провала в падение остановилась у Безымянного Предела.

11

– Явилась все-таки, – услышала душа Самборского знакомый Темный Голос. – Говорил я тебе, не лазь не в свое тело.

– Каюсь, каюсь, каюсь, – покорно, но гордо сказала душа Самборского.

– Слова, слова, слова, – передразнивая ее, сказал Темный Голос. – Что ж, проходи, но больше не выпущу, не проси.

И душа слесаря Самборского ступила за Безымянный Предел, где было нечто, о чем никто никогда не слышал и, тем более, не услышит.

12

Тем не менее писатель Германуил Крандт, как-то быстро забыв об одалиске Петникове и слесаре Самборском, женился на молодой вдове Самборского, в девичестве Хлебниковой, и прожил с ней до самой своей смерти, называя ее (жену) нежно, но про себя, своей Пиковой Дамой.

13

– Не только ветер гнет траву, но и трава гнет ветер, – сказал как-то одалиск Петников.