| ПОЭЗИЯ | Выпуск 22 |
|
* * * Мне танцевали девочки в саду, как будто чай китайский подавали, и вышивали золотом звезду - мою звезду - на неба покрывале. И утро за далекою рекой, где звонким песням не угомониться, цветною было венчано дугой, и ранние выпархивали птицы у самых ног, и девичья рука владела всем теплом материка. * * * Пряный дух колобродит в печи. Будто угли на противне черном, раскаленные, хоть закричи, сыплет бабка пахучие зерна. И, как славная птица удод, Одноклассник хороший и русый вторит снова, и снова: он - русский, чтобы не оскорбил анекдот. * * * Зеленые ветры мои в придорожных деревьях шумели про сад Люксембургский. И голуби, словно мечты, давно разлетелись. И даже мохнатые шмели забыли газоны, где благоухали цветы. И редко расцветит ночная реклама скульптуру фонтана, заброшенный пруд. Придет издалёка хромой далай-лама - и снова меня под нулевку стригут. И, если весенний поток не уносит мои окрыленные пеньем года, молю разрешить, пусть больная попросит: - Давай, поиграем сынок, в города? Оставлю вам доблесть - прослыть Боливаром, под женские очи вскочить на коня, и въехать стремительным Рузвельт-Бульваром в свой сад Люксембургский с рождением дня. * * * М. Гарбер Ломись дугой, упругий небосвод, в голубизне широких глаз разящих. День на земле спешит за горизонт, но не для нас - парящих. Как будто даль нарочно пролила бокал кианти - сладко заблудиться. Но холодок проходит вдоль крыла, а солнце обжигает лица. У Кордильер твой гребешок резной я подниму по праву кавалера. Так просто уронить его весной от Денвера паря до Делавера. Париж (апрель) - Петербург (июнь), 2003 |
|
|
|