КОНТЕКСТЫ Выпуск 24


Александра КОЗЫРЕВА
/ Москва /

Послесловие к предыдущему

Обзор N 3 (21) '2003




Журнал, как известно, в силу своей специфики, предприятие - по числу авторов - многоголовое, или, точнее, многоголосое и, следовательно, стилево, да и качественно (к некоторому сожалению) пестрое. И так как отведенное для данных заметок место не безгранично, говорить хочется, по преимуществу, о том, что привлекло внимание.

Интеллектуальным хитом, если угодно, 3 (21) / 03 номера "Крещатика" воспринимается эссе Ефима Курганова "Пушкин и романтизм". Сразу возникает вопрос об авторе - кто он и что он. Ну, хорошо, есть географический "след" - Хельсинки. Значит - университет. Значит - славистика. По уровню исследования - наверняка - кандидат наук (если уже не доктор). Но почему бы не дать эту (или подобную ей) информацию в журнале - неважно, в отдельном разделе или рядом с именем автора или же, наконец, в сноске? Здесь - досадное зияние в организации подачи материала издания. То же самое касается, разумеется, и других авторов "Крещатика".

О чем же идет речь в упомянутом эссе? Конечно, о необходимости генеральной, что ли (по аналогии с уборкой) расчистки "нашего всего" от шлаковых наслоений бездумных штампов, накопленных за время существования пушкинистики в количестве, увы, немереном. Как, впрочем, наверное, и во всех других областях литературоведения, в том числе и современного. Возможно, на это потребуется масса времени, и факт того, что пока эта работа не произведена, конечно, не может не отражаться на текущей, то есть, современной литературе. Возвращаясь к предмету заметок, необходимо отметить, что для иной литературоведческой работы убийственным является качественное несоответствие того, о ком пишут, и того, кто пишет. Вспомнить хотя бы позорное предисловие некоего А. Дымшица к первому советскому изданию Осипа Мандельштама в "Большой серии поэта" (1973г.). И какой кристальной прозрачности и приглашающей глубины, к примеру, является атмосфера исследований Ю.М. Лотмана. Не знаю, был ли автор данного блистательного исследования учеником Ю.М. Лотмана в Тартусском Университете, да это и не так уж, в конце концов, важно. Эстафетная палочка преемственности, как бы высокопарно это ни прозвучало, не осталась вакантной.

В том же разделе журнала (Контексты) читателю очень стоит обратить внимание на исследование Владимира Верлоки (Киев) "Гулливер и Робинзон или Новые приключения чистого разума за пределами цивилизации".

Что касается помещенного там же эссе Юрия Колкера (Лондон) "Два Заболоцких", которое было "читано в лондонском Пушкинском клубе...", то, при желании, можно, конечно, порадоваться столь знаменательному событию в личной судьбе автора эссе, однако же, совершенно точно не вызывает сомнений то, что Заболоцкий ну никак не таинственнее Боратынского.

Лучшим из поэзии, представленной в предыдущем номере журнала, я нахожу подборку стихотворений Ильи Оганжанова (Москва). Медитативное лирическое дыхание этого автора кажется соразмеренным с тектонической динамикой сокровенных глубин окрестного, так сказать, мироздания. Поэтому, вероятно, в его стихах декларативно обыденный набор реалий, поддающейся лицезрению homo sapiens'ом части этого мироздания воспринимается неразрывно, онтологически связанным с его составляющими, обыкновенному глазу незаметными. Неторопливая глубинная мощь дарования этого автора, увы, не обещает ему скорого признания литературной общественностью (хотя и очень хотелось бы на этот счет ошибиться). Но, к примеру, талант другого молодого автора, представленного в альманахе, Марианны Гейде (Переяславль-Залесский), был отмечен в декабре 2003 года премией "Дебют". Хочется отметить незаемную лирическую интонацию поэтессы, счастливо избежавшей "детской болезни" подражательства Иосифу Александровичу и пожелать ей всяческих успехов.

Опыт представления под одной обложкой чересчур большого числа авторов, объединенных общим местом обитания (Республика Коми), в рубрике "В гостях у "Крещатика"" представляется мало убедительным. По моему мнению, из этой ситуации вытекают, по крайней мере, два существеннейших минуса. Во-первых, заведомое снижение общего качества данного раздела журнала (неуважение интересов читателя) и, во-вторых, дезориентация авторов заведомо слабых вещей, выдача им, так сказать, ложного издательского кредита, что в стратегической перспективе профессии и жизни, как минимум, им никак не поможет. Достойными публикации из числа авторов, представленных в этой рубрике, мне кажутся Анатолий Илларионов, Валерий Вьюхин и некоторые другие.

Особенно хочется обратить внимание читателей на автора, осмелившегося разрабатывать "жилу" интеллектуальной поэзии. Это - московский поэт Александр Москаленко. Недальновидные критики могут вменить его стихам как бездуховную рассудочность, так и некоторую подражательность Александру Еременко ("...так в чем же дело? // зачем расстрельный строй берез, // когда придуманный Отелло // зарезал женщину всерьез?..") Рассудочности, конечно, у этих стихов не отнять, но она нисколько, разумеется, не бездуховна, просто автору достало недюжинной и редкой отваги ступить на нехоженые тропы поиска одухотворенности собственной. Касательно возможных, не исключаю, претензий по поводу элементов эпигонства, то, во-первых, поколенческих (да и не только) взаимовлияний никто и никогда не отменит, а во-вторых, просто припомним, что говаривала на сей счет Анна Андреевна Ахматова: "...и может быть, поэзия сама // одна великолепная цитата".

Навязчивый enjambment И.Бродского явственно слышится в ряде стихотворений подборки Ирины Евса (Харьков). Поэтический потенциал автора, кажется сильным и многообещающим, но при условии, что влияние Иосифа Александровича удастся все-таки обуздать. Совершенно заслуженным будет и внимание читателя к стихам Федора Сваровского (Москва).

Из прозы хочется, в первую очередь, отметить венок новелл "Муха" Евгения Антипова (Санкт-Петербург). Этот автор давно уже обращает на себя внимание на страницах "Крещатика". Событийная и фразеологическая ткань его текста спрессована до мыслимого предела. Она кажется подобной веществу черных галактических дыр в конечной фазе сжатия, которые, впрочем, может статься, не что иное, как отражение черных дыр в душе homo sapiens'а. Что касается рассказа И.Ревякова (Донецк) "Страсти по Иоанну", то читатель, привлеченный поначалу и намеком на сакральность темы, и многообещающими эпиграфами из Николая Кузанского и Аристотеля, в первом же абзаце вляпывается в готовенького к рвоте героя, а во втором - в попытку не только проспекулировать на имени величайшего, может быть, музыканта всех времен - Иоганна Себастьяна Баха, но и тут же "опустить" это имя, до собственного, надо полагать, паха. Искреннее сочувствие тому, кто рискнет читать дальше.

Раздел переводов в издании, авторы которого так разбросаны по всем почти континентам, видится довольно-таки основополагающим. Однако, не имея перед глазами варианта bilingv'ы, остается надеяться если уж не на исчерпывающе адекватное содержание перевода, то, по крайней мере, на гармонизированную версию подлинника на русском языке. Такого рода доверие испытываешь, читая австралийского поэта Джона Кинселла в переводах Регины Дериевой (Стокгольм). А вот при чтении стихотворений Сен-Жон Перса - гениального, надо полагать, французского поэта (и, кстати, лауреата Нобелевской премии) в переводах прекрасной поэтессы Галины Погожевой почему-то возникает странное ощущение - как будто изысканнейший веджвудский фарфор приходится лицезреть через мутное стекло музейной витрины, или - чарующий пейзаж - через досадно-пыльное стекло автобуса. Ощущение неряшливого, случайного подбора слов ("поэзия - лучшие слова в лучшем порядке") возникает и при чтении переводов Шеймуса Хини, в чем сам он, надо полагать, нисколько не повинен.

Пример досадного пренебрежения к языку - материалу литератора, несущему на себе всю и семантическую, и художественную нагрузку - являет собой рассказ А.Беличенко (Киев) "Нет Бориса Лобановского", ну а "за окончательной чумой" смысла спешите к стихам А.Ровинского (Копенгаген), если, конечно, проговорка "по Фрейду" в первой же строке подборки вас не остановит.

Что касается общих недочетов издания, то это, в первую очередь, досадно большое количество опечаток, тем более, если речь идет о такой, к примеру, замечательной публикации, как отмечавшееся выше эссе Ефима Курганова "Пушкин и романтизм". В связи с этим хочется призвать всех, без исключения, господ литераторов обратить внимание и на этот аспект подготовки текстов к публикации, ибо вынуждать издателя, и так совершающего практический ежеквартальный подвиг, еще и к затратам на кропотливое дорогостоящее корректирование, представляется просто неприличным.

Редакторскому составу издания хочется пожелать, прежде всего, более тщательного подхода к отбору материалов для публикаций, ибо соседство качественных текстов, помещенных под одну обложку с некачественными, дает, если угодно, эффект размагничивания, потому что помещение в номер - для пресловутого "объема" - вещей слабых естественным образом снижает общее впечатление и, что особенно обидно, во многом обесценивает для читателя восприятие сильных публикаций. К тому же, сейчас, слава Всевышнему, голый факт публикации перестал быть прежним фетишем, каждый волен сделать это за свой счет, слегка (или не слегка - охота пуще неволи) поприжав себя в необязательных тратах. А если уж предпринимаются поистине титанические (в наличествующих на данный момент времени географически-экономических условиях) усилия, то, по моему, стоит поддаться соблазну и попытаться создать действительно высокохудожественное издание. Тем более что целый ряд основных составляющих - героический издатель, немалый ряд талантливых авторов и замечательная обложка - в наличии имеются. Остается скорректировать подбор материала и, кстати, на мой взгляд, его подачу. Ибо тасовка материалов разных рубрик между собой представляется лишенной конструктивного смысла, покушается на архитектонику расположения текстов внутри издания, а ведь чувствуется, что издателю она не безразлична. В конце концов, "цветущая сложность" - в самих качественных текстах, а не, как мне кажется, в нарочитой их тасовке. О насущной необходимости привлечения в издание некоторых справочных сведений об авторах, помимо географии обитания, было сказано выше.

И, наконец, стоит, пожалуй, добавить следующее: возможно, авторы подобного обзора будут чередоваться, и, таким образом, каждый из них, будучи пленником собственных эстетических пристрастий, будет давать свою оценочную проекцию прочитанного, отличную от редакторской.


18.01.04



Назад
Содержание
Дальше