В пространстве и времени

– Вы не встречали в Терезне г-жу Б?

– Прошлой осенью я отдыхал в Монтре.

– Странно... Странно, – прошелестела г-жа де У. – Я определенно слышала в речи Амалии эти нотки... Такие нотки! Я была уверена, что она с вами познакомилась.

Г-н де пожал плечами. Воздушная беспечность г-жи де У. ему кого-то напоминала... Напоминала, да. Он не помнил, кого именно, но подозревал, что терпит ее исключительно из-за этого воспоминания.

– Она описывала закат... – Продолжала г-жа де У., кокетливо укладывая мизинцем крошки эклера на верхней губе. – Моя Амалия, близорукая из-за вечного вышивания, описывала низкие тучи и вершины гор на фоне зеленоватого неба.

– Зеленоватого? – Заинтересовался г-н де.

– Я лично никогда не замечала такого оттенка, но, возможно, он существует... Она стояла на одной из невысоких вершин и чувствовала, что душа покидает ее и устремляется к низким огненным тучам, как бы узнавая свою далекую родину!

– Родину? – снова удивился г-н де. – Да, это, определенно, очень похоже... – Он понюхал воздух и неопределенно помесил его пальцами.

– Тучи казались моей бедной Амалии берегами – продекламировала г-жа де У. – Берегами или островами, – уточнила она, заметив приподнятую бровь г-на де, – среди огромной золотистой реки... или моря. По цвету Амалия назвала бы это море огненным, но она не чувствовала в нем жара, то есть температуры, дорогой де, одно сияние... Сияние, тоску и недостижимость. Вот я и подумала... – Да, действительно, очень странно, – оборвала себя кокетливая, воздушная, слегка глуховатая, но оттого еще более проницательная г-жа де У. – Я была уверена, что вы встречались в Терезне.

Г-н де покачал головой. Да, определенно, он помнил: равнина, огромный апельсиновый закат, глухо-фиолетовые тучи... Желание утонуть или доплыть и странную уверенность, что утонуть – это и есть доплыть и уюе уегэа, но вот горной вершины и одинокой фигурки на ней – не помнил.

Вернее говоря – знал, что никакая гора и никакая женщина в этом пространстве, пространстве его личного заката – невозможна. Картина бы смялась, скорчилась и изблевала из себя и примитивно остроконечный пик, и Амалию с ее мягкими, наивными, слегка растерянными от вышивания глазами... Он слышал: прелестная, томно неуместная женщина, почти смятая надвигавшейся, но так и не надвинувшейся катастрофой. Ее муж, г-н Б. собирался развестись с женой, но вместо этого в последний момент порвал с любовницей... Нет, ее не было в его мире, и в том облачном мире, который создавала себе г-жа Б., его присутствие тоже оказалось бы лишним. Терезн – г-н де представил себе этот глуховатый аристократический звук и поморщился, как будто Амалия придумала его нарочно, чтобы отгородиться им от Монтре – плебейского, какого-то голого звучания. Он уже ревновал эту полувоображаемую женщину к ее Терезну, но все же был уверен, что они никогда не встречались; ведь, чтобы два человеческих существа могли встретиться, они должны вдвоем, сообща создать такое пространство и время, в котором их встреча возможна.