| ПОЭЗИЯ | Выпуск 48 |
|
Чёрный вторник Памяти М.С.Л. Молча чёрный гроб несли К свежевырытой могиле. Тихо в яму опустили. Каждый бросил горсть земли. А потом был чёрный зал. Долго говорили речи. Сын сидел, сутуля плечи. Он ни слова не сказал. Над виском его седым В свете тусклого плафона Плыл, похожий на дракона, Сизый сигаретный дым. * * * След, извив неуловимый, – То движение души. Мимо Мекки, Рима мимо, Мимо Иерусалима Вслед за ночью поспеши. В даль, за воландовой свитой, Набирая высоту, И Фагот в пенсне разбитом Скривит рот, и Маргарита В сумрак спрячет наготу. И Мессир вполоборота Повернется, чёрный зрак Наведёт и Бегемота Подзовёт, прикажет что-то, И падёт земля во мрак. Рухнет храм, и тьму прочертит Отсвет огненных столбов, И в кромешной круговерти Закружится Ангел смерти Над руинами домов. * * * По плоскости наклонной я скольжу. Скольжение почти неощутимо, И годы тихо проплывают мимо, Незримы, не подвластны дележу. По ведомству газетному служу, Но время, как судья, неумолимо, И, заполняя счет неутомимо, Его представит вскоре к платежу. Давно сменились лидеры, знамена. За окнами меняет цвет листва, И каркает испуганно ворона, Слетевшая с фонарного столба На козырек безвкусного фронтона, Крылом взмахнувши черным, как судьба. * * * Мир за окном – цветное полотно. На нем дома, деревья, люди, птицы. Поток автомобилей с ревом мчится. По снегу такса семенит смешно. В полтретьего уже полутемно. Я закрываю книжную страницу Про журавля, что в небе, и синицу В чужих руках иль в клетке? Все равно. Как Соловей-разбойник чайник свищет. Иду на кухню, ведь духовной пищей Желудок не наполнить, сколь ни ешь. И подступает скучный зимний вечер, И нечем залатать в бюджете брешь, И плачет горько, как ребенок, ветер. * * * «...земля везде тверда, рекомендую США» Иосиф Бродский Он понял вдруг, что чувство русской речи почти утратил. И на сердце мгла. И повторяло эхо: «Онемечен...» И речь чужая нёбо обожгла. И небо опрокинулось, сдавило. Жизнь теплилась лишь где-то на краю сознанья. И неведомая сила толкала в ледяную полынью... Земля тверда везде, но речь – иная, вот перемены местности итог. И от хребтов Урала до Синая звучат наречья разные, сменяя чуть глуховатый на гортанный слог. * * * Связующая наши души нить С теченьем дней все тоньше, незаметней. Полынно-горек вкус любви последней, Мы ничего не в силах изменить. C теченьем дней все тяжелее жить. Рок расставляет нам силки и бредни, Печальней вечера и беспросветней, Иссушенной душе трудней любить. Не произносят губы рядом: «Милый», Отчетливей и зримей край могилы, К глазам все чаще подступает тьма. Страх держит сердце дланью ледяною, И все труднее не сойти с ума, Не выпасть из окна вниз головою. |
|
|
|