| ПОЭЗИЯ | Выпуск 56 |
|
* * * То, что я думала – оставила при себе И несла эту думу, точно мешок с картошкой, Через паутину осенних улиц, к реке, Гладкой, глянцевой, черной, как тетради обложка. Так навек и застряла в голове картинка: Иду, сутулясь от ноши своей неподъемной, Натыкаюсь, как на остров, на Мариинку, Меняю курс, нахожу переулок укромный, Мой угол заветный – переулок Пирогова, Мой дом… Вот и встретились снова, Детство мое в снежинках. * * * В юдоли удаль за могилой даль Скребет хвоей еловой цербер неба склоны Сегодня истопник раздаст талоны На дефицит, которого не жаль В огне, в чаду лицом все изуверы Вчера был тот, похоже, завтра будет этот Но станет видно, что все овцы белы Когда из слез нацедится немного света * * * Невозможно думать о той части пути, которая еще не пройдена Но Постовой отнесет меня в сухопарой горсти к краю леса дотемна К синему краю вековечного соснового океана Из чьей пены я вышла когда-то и снова чьей пеной стану Это единственное, что достоверно известно о будущем времени Переправу там сторожит корабельная рать королевскими елями Даже закатится, за стену свалится, Шалтай все болтает Вылетит слово, покружит, поищет – прибиться бы к стае * * * У него была борода длинна, Свисала рубаха мешком с острых плеч. Каждый раз он думал: моя вина, Когда видел, как очищают травою меч. Каждый раз он думал: я виноват, Когда видел смерть, голод, боль, иную беду. Его взгляд горел в сотни звездных ватт, И шептали губы: прости, но я не уйду. Я не уйду, потому что это моя вина, Ведь в этом мире я и глина, и сам творец. А здесь разливают кровь и не сыскать молока, И никто еще не видал счастливый конец. Так говорил он, слышный лишь самому себе, Бродил неприкаянно, не отличал яви от сна. А тем временем в спутанной его бороде Свил гнездо соловей – всем была его песня слышна. Первосентябрьское Что мой голубь, моя пчелка, мой по школе брат, не получим мы пятерку, как и жизнь назад. Колокольчик не получим, горн и барабан. Под звонок волшебный ключик отберет тиран. И по-прежнему, как в детстве тридцать лет назад, будем слать сигналы бедствий в праздничный парад. * * * Химера спит, носом уткнувшись в ладонь, как котенок. Жалко, не погаснут всю ночь фонари за окном. Город прячет людей в темноте своих перепонок, Оставляя деяния на потом. Считываю знаки, не печатные, не водяные – другие. Шум в голове мешает настроиться на волну, Мужские голоса спорят о какой-то Марии, Женские – требуют отпустить вину. Колокольчик звенит, как раньше и как через тыщу. Что там у нас: пустыри, степи, поля или лес? Белые волки, оголодав, добычу отыщут, – В этой игре белых всегда перевес. Летние дневники По понедельникам я раздаю крыжовник, на ночь стакан кефира и пастила. По вторникам я снимаю наручники, во весь голос пилит ножовка: это все для тебя, для… По средам я изучаю полюса, между ними висит кувыркаясь Земля, сарафан до колен, до пят коса и над головой то ли спутник, то ли оса. По четвергам нет ничего, кроме сосновой смолы, и от морепродуктов скрипят столы. Каждый знает: устрице повезло повидать на веку Лимпопо. По пятницам я мастерю домик для кукол. Из окна домика кукла протянет мне руку, ведь дождь третий день и капризы, и скука… Постреляю из лука в кукол. А на выходных спит месье Зодиак, на ужин обычно лимон и коньяк, и хорошо так, просто так. * * * В июльских жарких вечерах Сокрытый звук виолончели Да феи, что в окно влетели, Чтоб, поболтав о пустяках И сны раскрасив впопыхах, Умчатся к лунной колыбели. Сплетение ветвей и трав, Наполнен воздух ожиданьем, Таким знакомым, тихим, дальним. Но светлячок уснет в руках, От света своего устав, Улыбкой став мне на прощанье. |
|
|
|