| ПОЭЗИЯ | Выпуск 62 |
|
* * * Я живу без единого стиха на губах, без единого знака в судьбе, но зато я хожу на руках в удивительных синих очках по железной трубе! Булькает в трубе моей вода в песню превращая каждый звук, если что-то происходит – только вдруг, остальное – просто ерунда, и не надо мне везде и всегда, и не надо мне знаков судьбы, проплывают рыбами года в тёмном теле волшебной трубы. * * * Тяни свою тень по дороге словно мешок смертей, словно сонную сеть под кузнечиков стрёкот и звон, тяни, но из речки вино торфяное не пей – не то станешь болотом в конце времен. Будут лоси губами срывать цветы с твоей головы, зимой будешь спать, укрываясь мехами мха, но пока сапоги от глины очистив пучком травы иди за стрелой, пропущенной через века, до кочки с царевной лягушкой сквозь душные летние дни мимо речек с тёмной водой, где головастиков рой тяни свою тень, словно сеть за собой тяни, пустую дырявую сеть по земле сырой. БОЛЕЮ Приходят рабочие, говорят о неисправностях на солнце, греют замёрзшие руки втыкая их в мое сердце, где теплее всего, пахнут маслом и краской, шевелят затёкшими пальцами, чёрными от въевшейся грязи тяжёлого дня. сидят в своих потных футболках возле труб, полных моей горячей крови, сушат мокрую обувь и куртки, серые как остатки весеннего снега… Они курят так, что за дымом не видно неба и постоянно тошнит. Я завариваю чай Режу лимон на дольки, кладу сахар, достаю из шкафчика водку… Но этого слишком мало чтобы вновь заработало солнце, и рабочие ушли из подвала. * * * Плачешь о пустых днях, о трудах бессмысленных как о домах, что сгорают еще недостроенными: дым пачкает небо, а ты идешь от работы потный по влажной глине и спишь на чердаке сарая, где внизу лишь корова да свиньи. Но иногда под крышу ласточки залетают. БАКУ Город, похожий на чашку чая, где улицы тянутся к морю лучами, где фуникулер вместо трамвая, а вода горькая и золотая, где гармонист поет на берегу о горах, утонувших в снегу, и белые барашки к нему бегут, но в песке раскаленном тают. город, где храмы полны огня, город, где дни как монеты звенят, в тёплой руке всё держит меня куда бросить, ещё не знает. ЮЖНЫЙ ТРИПТИХ 1 Твой купальник и мои плавки переплелись телами в тесной сумке. Хорошо ли им вместе, я не знаю, соленая вода пропитала их тела, в чашечках купальника – словно воспоминания морской песок. Когда вещи развесят на веревке, песок выдует ветер, вода высохнет, даже следов не останется. 2 Моя одноразовая бритва с еще острыми лезвиями ползает по столу скребется тихо: у моей бритвы лезвия защищены пластмассовой крышкой, чтобы случайно не порезать твою расчёску, которая спит, вытянув длинную ножку на столике в комнате для двоих. 3 Мой компьютер через модуль блютуф, ловит доступные устройства, и твой телефон вполне доступен, только никак не устанавливается новое соединение: требуется код авторизации одинаковый на телефоне и нетбуке, и ты набираешь: раз два три, и я повторяю: раз два три! Словно на счет три мы вместе прыгаем с волнореза сливаясь с морем. ЛЕПЕСТКИ ИСТИНЫ Дышать песком и умываться песком, скрипеть песком на зубах вместо речи, ехать в открытой машине с замотанным тряпкой лицом по бесконечной пустыне, по руслам высохших речек, ехать, увязая во времени где птицы, белые на восходе, становятся чёрными на закате, где всадник в золотом халате рассыпает в небо синие лепестки, цветов, собранных в оазисе возле последней живой реки. * * * У тебя душа хороша, моя душа не стоит и гроша, и если мы полезем друг другу в души это будет нелепо и скучно: Мне плотному и телесному в твоей душе будет тесно, а тебе будет неинтересно в моей душе, дырявой и облезлой. Но совсем другое дело залезать друг другу в тело! * * * Когда нож между нами, тебе видна лишь одна его сторона, а с моей стороны вовсе нет ножа – только синие лепестки лежат. Когда день между нами, мне слышна только песня твоя одна, нет на свете длиннее дня, да и в этом дне уже нет меня. Когда ночь между нами, наши сны – лишь чужие отели чужой страны, где за стойкой судьба принимает заказ, не замечая нас. * * * Расскажи мне чудесную сказку, подари мне книжку раскраску, где лишь контуры, и силуэты еще не заполнены цветом, где нет ни единого слова, где старый рыбак ждет улова, и рыбка прозрачная не золотая в белом небе над ним пролетает, где корыто еще не разбито, где старуха еще не сердита, и никто доставать не спешит краски фломастеры карандаши. * * * Живут ужасные психи в страшной неразберихе: никогда ничего не разбирают и сами себя теряют, но я нахожу порой интересным их жизненный строй. Ведь в идеальном порядке нет никакой загадки. * * * Солнце нагрело берег, даже мухам лень подниматься, пляжники на пестрых одеялах разлеглись большими цветками, бутылки горлышки высунули из воды смотрят в небо удивленно: ни ветерка. Лишь над озером не дрожит воздух, стоит, отдыхает, брошенный мальчиком плоский камень прежде чем утонуть долго скачет по поверхности, оставляя круги, словно недавно кто-то прошел по воде… К вечеру будет гроза и ветер смахнет руками всех этих людей. Спасатель смотрит на облака: никто не тонет, все спасаются сами, сидит он в будке на вышке как птица в гнезде над мальчиком, бросающим камни, над кругами бегущими по воде. ЗИМА Среди снежных полей, во дворце чистоты и покоя слово сложить не успеть из хрустального льда, приходит весна какой-нибудь правильной Гердой, и остаётся одна вода. Кай возвращается вечером пьяный со стройки, в сапогах облепленных грязью ложится в кровать: найди меня снежная королева, нежная королева, снова в глаза целовать! За окном ветер лижет сугробы, ломает деревья, Герда, пытаясь согреться, прижимается к батарее, только маленькая разбойница в доме на самом краю деревни любит своего ручного оленя и никогда не стареет. * * * Ходят болезни вокруг меня, забираются в бедную шкурку, терзают каждую клетку, и я за таблеткой глотаю таблетку, хожу я к врачу и в аптеку, плохим становлюсь человеком, а болезни в моем организме устраивают дискотеку! Тогда я себя словно лодку заполняю прозрачной водкой, и тело мое плывет – в нем никто уже не живет! |
|
|
|