| ПОЭЗИЯ | Выпуск 70 |
Родилась в Риге, 18 лет живет в Мельбурне. Муж, двое сыновей, две собаки, два кролика... две рыбки.
|
* * * Сказать – «уезжай». Снова звуки вокзала застынут. В пространстве, в пустыне. Безводно, бесслёзно, бесснежно... А небо – с овчинку покажется... даже обидно. Подкинута к солнцу монетка – орёл или решка? Из Гаммельна крыса выходит. Последняя крыса. И всё как всегда – есть работа, но плохо с деньгами, Состарилась Золушка, истосковавшись по принцу, Собор наполняют – божественно – стоны органа. Как странно – уже Рождество. И семейство в Париже Всё ждёт твоих писем, и как ни смешно – из Марокко. Глянь – в Гаммельне снег засыпает тропинки и крыши, А в Мельбурне – дождь заливает мосты и дороги. Всё пробует рыбка проплыть вертикально – напрасно! Аквариум. Гомель. Твоё отраженье в овале Зеркальном... И – «не приезжай!». Бессловесно, безгласно Одними глазами – пытаюсь сказать на вокзале.... * * * поутру, выбирая обувь – цвет и каблук, Коломбина (помнишь?) браслет, коленки, строки Сафо негритянский блюз или соул – на каждом углу, саксофон под окном, конечно же, саксофон. (так вытаскивай ящик – засов, антресоли, чердак, а фантомной раны – веришь? – залечен след, бестолково-тонка граница меж «нет» и «да», полустерто лицо на фото в рассветной мгле.) подбирай на завтрак ложки, прибор, сок и стакан, Коломбина любит (пардон, любила) дешевый сыр, и с ногами в кресле, ладони прижав к вискам... Истекал цветами закат, просто не было сил – Обеззвученный мир в этот миг золотой змеёй Огибал вашу комнату (кольцами на полу), И – ослеплён – ты видел не горизонт – Неизмеримо дальше и дольше вглубь. так – раскаленная боль (лунная пыль, солнца луч) в каждую клетку недвижного тела, выдох-вдох проникает под кожу, напоминая стрелу, и растекается – вертикально и вдоль. как томительно – медленны стрелки, на стене циферблат, возвращаются звуки, краски, запах (ваниль?), ровно дышать – инструменту под окнами в такт, Коломбины вены июлем воспалены. выбирай же слова – вслепую, вдоль берега – вплавь! оплетает толпа твой квадратный двор (заоконный круг), музыкант поднимает голову. Край стола. кто-то где-то когда-то поставил свой штам – «approve». КОЛЫБЕЛЬНАЯ Помню, мама всё качала сестру – «Будет принц тебе, красавица, спи...» Обещали снегопад поутру, станем завтра динозавра лепить. – Сказку, мама! Где коза-дереза! – Помню бабушку, иконы в углу... Хорошо бы научиться вязать, Будем петли пересчитывать вслух. Сказку? Жил да поживал добрый царь... От сестры четвёртый год нет вестей. Перепутал наш Создатель сердца, Дал не тем! И пользы что в красоте? Мать на кухне допивает вино, Скорбно смотрит (как всегда!) в потолок. За конфетами пойдём в гастроном, – Сказку? Жил когда-то Бог... добрый Бог. ВРЕМЯ ЛЮБИТЬ Лия Глух да нем говорю, пусти! Смотрит в сторону – может, слеп? Сыновей под сердцем носить Для него? Расстелю постель, И в тепле ладоней – Горбат! Кого хочешь, сестра, спроси! Был бы брат – отказал. Богат? Всё богатство – нож! И без сил До утра, внимая тебе – (Как прекрасна его ладонь На груди моей). Колыбель Пухом выстелю, как гнездо. Всё потом – сыновей рожать, (станет дочь предвестьем беды) – Торговался отец, дрожа, До прихода второй звезды. Тронул ветер ветки олив, Странно тих домочадцев круг, Госпожа, все давно легли. Не тебя он просил. Сестру. Рахиль Говорил, глаза мои – цвет воды, Напоить просил. Не поднять кувшин… – Завитки волос – на ладони – дым. «Не спеши, прошу тебя! Не спеши. Не она одна. Не о ней, одной» – Дым костров. Шатры. Силуэт горы, Накрывает тихо долину ночь, А ладонь твоя – на руке сестры. Ты не знаешь, дитя – о тоске племён По земле, о связи времён и вер.. – Говорил, моя кожа – горячий мёд, А сестра опять открывала дверь Ты не знаешь, как прорастает боль, Застывая в теле – цветком ножа!.. Я не слышу, что говорит твой Бог, Но сестра уходит в шатёр – рожать, Безнадёжно – тысячи голосов (Говорил, глаза мои – как вода.) Каждый месяц – слёзы и кровь – в песок. – Подожди, любимая! – Сколько – ждать?! Шелестят оливы. Стекает синь Ледяного неба – в мою постель. Снова снился рыжеволосый сын, Говорил – из наших с тобой – детей. Дина Вдохом на первом слоге, и стоном – Ди- На!.. Слова застывают на языке. Кольца твоих волос вдоль моей груди, Выдохом, эхом – имя твоё. Шехем. Шёпот двоих осыпается вглубь ковров, В кубке пылает нетронутое вино. Спины рабов вздрогнут под серебром – Сладкое право Дину назвать женой Перед народом! Нитью красной прошит Снег простыни... и – храмовых жриц наряд.. Смуглый мальчишка, только живи! Дыши – Слышишь?! Владей душой моей, сын царя! Тают ладони. Вниз по теченью плыть. Очи твои – так рубинам во тьме мерцать! Лица богинь квадратны, тела – круглы, Что мне – безликий Бог моего отца, Братьев?! Зачем амулеты сжимать в горсти, Если по венам – пятнадцатая весна – В дрожь! O, если бы мне – сиротой расти. И не узнать. Или – не вспоминать! Тихо свернулась кошка клубком в углу, Дочь рабыни играет кольцом ключей. Мой господин, не кори нерадивых слуг. Дай мне... ещё одну ночь. На его плече. * * * А выбора нет и не будет – носи, рожай. На листьях оливы – смотри! – серебрится пыль, И снится камень, хищная плоть ножа, Нашедшая цель. Стотысячный вздох толпы, Всегда, ты слышишь? За веру, вождя и власть, (Учить надеялась мальчика – алеф, бет), Зачем богам превращать эту землю в плац, Как будто мало для битвы им – всех небес? Молился город на тысяче языков, Швырял, смеясь, убогим свои гроши. И снилось – солнце над миром стоит высоко. Идешь босиком, на голове кувшин. * * * Направо – смотри – монастырь кармелиток, Звенящий трамвай (добежать не успеть), Молитва олив и тоска эвкалиптов. Здесь очень легко затеряться в толпе, В пыли мегаполиса. Небо – в горошек Тропический дождь обещали с утра Людей не бывает плохих. И хороших. И нет идеальных и правильных – стран. Докуривай. Снова трамвай – не теряйся! Ищи по карманам помятый билет... Мы принадлежим к человеческой расе. Единственной – слышишь? – на этой земле. * * * Да ладно тебе, заладил – зима, звезда, Не стой на пороге, дует – захлопни дверь. Я знаю, на свете есть разные города, А здесь – до горизонта – то буш, то вельд. Нарежу сыр, подожди, процежу вино, Здесь стреляют с бедра, а спрашивают потом. Не замужем, нет, уже которую ночь. Да был тут один, всё в небо тыкал перстом. Рассказывать – что? Всего-то и было дел – Кричал: создатель, дескать... воскрес, с креста.. Ах да, ещё пытался пешком по воде, Потом пришлось осушать городской фонтан. Забудь. Безумный город дрожит во сне, Здесь час – за день, а минута – всю жизнь течёт. Подбросить дров, за окошком – по новой – снег. Прислушиваясь – сверчок, говоришь?! – Сверчок. РОДНОЙ ЯЗЫК Снова приснятся шпили и купола. Где родилась? Вопросы немых анкет. Это какой же надо иметь талант, Чтобы всю жизнь – на единственном языке – Петь, молиться, плакать и проклинать. Чтобы земля и страна, и язык – одно? ...Вижу двадцатый год – в иноземных снах – Шпили и купола накрывает ночь. Господи! Я с тобою давно на ты, Не на коленях, Отче, глаза в глаза. Помыслы неуклюжи, слова – просты. Но ведь зачем-то такую меня – создал?... Тучи вдоль горизонта. Дождись грозы, Дышит золой и дымом декабрьский час. Только одно осталось – родной язык, Слово – на слух и вкус, и строка – на глаз. |
|
|
|